— Но и чиновника. Безусловно. Я впечатлен, кроме шуток. Вы же в район когда
приходили, он не таким был?
— Что вы. Совсем другим. Дыра дырой. В дыре нефть, правда, но толку с нее.
Нефть — не вода, ею не напьешься, и наешься не всегда. Мы постарались все
изменить. В промышленности, в аграрном, в социальном секторе. Главное — люди
изменились. Мы и сами…
— Да, просто перестройка на марше, — сказал Денис с усмешкой и поспешил
загладить возможную обиду собеседника: — Честное слово, такого разительного
прогресса в жизни я не видел. Просто революция в отдельно взятом районе.
— Мы сторонники эволюционной теории. Особенно в последнее время, — размеренно
сказал Насыров. Речь ему явно давалась с трудом, голос малозаметно пополз
вверх по октаве.
Что ж ты крючок никак не подхватываешь, с досадой подумал Денис. Приходилось
тащить нить беседы самому:
— Я, Альберт Гимаевич, почему про революцию говорю. Потому что есть у нее
начало, а, простите, конца нет. Ей, революции — да и эволюции тоже, так что
противоречия нет, — становятся тесны рамки и границы. Вот я и приехал спросить
вас — не столько как чиновник, сколько просто как политолог. Ну, и посмотреть
на все, конечно. Но и спросить — вам здесь не тесно?
Насыров тяжело повел головой. Похоже, ему было тесно — или просто воротник был
слишком тугим.
Денис испугался, что дурацкая искренность Насырова собьет его с мысли, и опять
начинай сначала. Но сказать ничего, чтобы толкнуть разговор в продуктивном
направлении, не успел. Насыров принялся с тяжелым подсвистом ронять:
— Мы догадываемся, для чего вы приехали, Денис Маратович. Это, так сказать,
вопрос эволюции. Все в нее упирается, в конце-то концов.
Так, подумал Денис. А дяденька не сайентолог часом? Или мунист какой? И чего
ради он себя во множественном числе величает, как самодержец Николай Кровавый?
— Мы ждали визита — вашего, или еще чьего-либо, — продолжил Насыров. Голос
стал совсем срывающимся — и только, видимо, навык главы администрации делал
его понятным. Говорил Насыров все медленнее и размереннее, чтобы можно было
разбирать смысл в замысловатых фистулах. — Вы не обижайтесь, но вы могли быть
и не первым. А сначала мы с ужасом ждали. Мы ведь здесь построили маленький
такой анклав, который не мешает чужим и позволяет выживать своим. Но этот
анклав — он как шарик надувной. Любое вторжение — и лопнет. И хана всем, кто
внутри. Поэтому мы береглись. Но потом дошло до нас: страусиная политика не
спасала никого. Надо принимать угрозу реально, и превращать ее в содействие.
Другого пути нет. Поэтому мы рады, что именно вы здесь. И что мы разговариваем