– Не один ты поступил глупо.
– Я никогда прежде… – Он провел рукой по лицу. – Я был не прав. Пожалуйста, прости меня.
Она поднесла к губам руку.
– Чего ты не делал никогда? – спросила она тонким голоском.
– Я никогда не навязывал себя… женщине, не желающей…
Она выпрямилась и встретила его взгляд.
– Я не могу сказать, что не желала. Волосы упали ей на лоб. Она отвела их назад.
– Значит, сегодня мы оба делали то, чего не делали никогда прежде.
Гвин помолчала.
– Ты спас мне жизнь.
– А ты – мне…
Внезапный взрыв смеха разрядил напряжение.
– Я и в самом деле никогда прежде не делал этого.
– Потому нам можно извинить некоторые…
– …вольности, – закончил он.
– А теперь ты должен уехать.
Она сказала то, что следовало сказать еще десять минут назад.
– Да, – согласился он, но не тронулся с места.
– У тебя есть дела, и у меня тоже. Каждое слово падало как сосулька.
– Поэтому, – продолжала она ледяным тоном, – уезжай!
Он быстро поцеловал ее в губы, вскочил в седло и не оглядываясь умчался в сторону леса.
Гвин смотрела ему вслед. Она стояла так долго, что топот копыт Нуара слился со стуком ее яростно бьющегося сердца. Потом наступила тишина.
Он уехал. И, возможно, она никогда больше его не увидит.
Гвин сморгнула набежавшие слезы, которые вызвал, должно быть, холод. Теперь следовало заняться тем, что было важно. У Язычника была своя миссия, у нее своя: кое о чем поговорить с королем. Только прежде она должна спасти Эверут. Все это было в ее руках.
Дверь широко распахнулась, и хозяева уставились на нее.
– Мне нужна лошадь, – сказала она.
Гриффин поднял голову, когда холодный ночной воздух пронзил резкий предупреждающий свист. Он ответил свистом из трех коротких трелей и одной долгой. Наступила тишина, потом на вершине холма заскрипели, открываясь, ворота. Стало слышно, как старое дерево трется о другое столь же старое дерево.
Хиппингторп-Холл был готов принять гостя.
Стояла мрачная и душная осенняя ночь. Атмосфера была густой и полной звуков – тихого шелеста и бормотания. Небо, низко нависавшее над головой, было ясным, расцветшим яркими мерцающими звездами, но на западе угрожающе клубились тучи. По равнине пронесся порыв ветра, взъерошив волосы Гриффина.
Сердце его все еще стучало как молот, в чреслах он ощущал томление, но никогда бы не согласился привезти Гвиневру сюда, даже если бы она об этом попросила.
Хиппинг был неверным и опасным человеком. Никто не знал, что он уже перешел на другую сторону, втайне отринув клятву верности королю Стефану, и теперь присоединился к Генриху, якобы готовый постоять за его дело.