Сердце Гвин бешено забилось. В этом была какая-то магия. Мир отступил и растаял, остались только темные глаза Язычника и это ощущение в ее крови. Она отвела взгляд, но кровь все еще бешено неслась по жилам, омывая все тело от головы до пальцев ног.
Ее дом был далеко отсюда, и сейчас она радовалась этому.
Гриффин наблюдал за ней. В полумраке трудно было понять выражение его глаз, когда она снова встретила его взгляд, но трепетная жаркая нить начала разматываться в ее теле.
– А как насчет тебя, Язычник? Что ты делал прошлой ночью на большой дороге один и в такой час?
– Ты бы предпочла, чтобы я был не один?
Она рассмеялась и задумчиво оглядела его:
– Значит, ты мне не скажешь. Ты привык пускать в ход силу. И научился с легкостью обходить неприятные вопросы. И не отвечать на мои комплименты, – добавила она, кивнув. – И делаешь это так же ловко, как владеешь мечом.
– Спрашивай о чем-нибудь другом, мистрис.
Она помолчала, уверенная в том, что, чем бы он ни занимался на большой королевской дороге или в охотничьем домике Хиппинга, это не имело никакого отношения к ней и этот вопрос он обсуждать не хотел.
Снаружи, за окнами, продолжала бесноваться буря. Стены дрожали, будто ветер бросал в них камни и пытался проникнуть внутрь.
– И на больших дорогах, и в охотничьих домиках, леди, – пробормотал он глубоким рокочущим голосом, – всегда есть что-то примечательное, что можно наблюдать и слышать.
Она продолжала искоса смотреть на него. Вот он и дал ответ. В своем роде.
– Значит, ты этим и занимался? Наблюдал и слушал?
– Отчасти.
– В такие времена, как эти…
– Большинство сочло бы эту работу слишком опасной.
– Я не принадлежу к большинству.
Да, решила Гвин, тайком оглядывая его, он не принадлежит к большинству, не принадлежит и к числу многих, он единственный. Он излучает страсть и силу, и эти страсть и сила уже проникли в ее сознание, наполнили ее душу. Внезапно на нее снизошло озарение, и она увидела свою жизнь до встречи с ним и после того, как они расстанутся. Она будет до отчаяния бесплодной и унылой.
Темноту комнаты вдруг прорезал луч белого света, потом раздался мощный раскат грома. Балки здания ответили зловещими стонами, ставни закачались и заскрипели, потом с треском распахнулись и забились о стены. Гвин вскочила с постели, прижимая гобелен к груди.
– Оставайся на месте и будь спокойна, – сказал Язычник тихим ровным голосом.
Он прошел по комнате как какой-то диковинный танцор, будто делая странные ломаные движения, то скрываясь в темноте, то, при всполохах молнии, появляясь вновь. После каждой ослепительной вспышки слышался новый удар грома. Было впечатление, что буря разразилась как раз над этим заброшенным постоялым двором.