Гвин почувствовала, как кровь отхлынула от ее лица, но он, кажется, не заметил этого.
– Стефан добр и галантен, – сумела она процедить сквозь стиснутые зубы.
– Галантный или нет, но он бездарность. И украл корону. Не забывай об этом, миледи. Он поклялся уважать право Матильды на престол, а затем стащил корону, как только она отвернулась. И как это сочетается с твоими представлениями о галантности?
– Лучше, чем с моими представлениями о тебе.
Он улыбнулся, и в изгибе его губ она усмотрела, нечто опасное.
И в груди у нее над сердцем что-то шевельнулось, и она ощутила томление. Она желала его. Желала этой улыбки, обращенной к ней и для нее.
Как такое было возможно?
Чтобы лорд Гриффин был наверху, а принц Эсташ внизу? Это была семья, которую ее отец ненавидел, враг, которому король заставил ее противостоять и поклясться в этом. Она могла представить свое ужасное будущее, забрезжившее вдруг перед глазами, будто отражение в пруду.
Заставив себя отвести взгляд, Гвиневра снова вернулась к окну.
– Меня утомляет эта пикировка. Что ты хочешь знать?
– Об обороне. Сколько у тебя людей?
– Из двенадцати состоит гарнизон и, возможно, сотни две в близлежащих деревнях и городке. – Голос ее сорвался: – Не считая погибших.
Его тихий голос проник сквозь охватившую ее боль:
– Они не будут забыты.
– Тобой? – спросила она с горьким смехом.
– Тобой.
Гвиневра подняла голову и с удивлением заметила, что он снова оказался рядом. Так близко, что она могла расслышать его дыхание:
– Возможно, тебя удивит, как уважительно я отношусь к тем, кто проявляет верность.
Его квадратный подбородок был слегка выдвинут вперед, и это вызвало у нее неуместное сейчас чувственное ощущение, что он сжимает ее в объятиях. И его надменность, столь шедшая ему, не была для нее неожиданной.
– Что еще ты хочешь знать? – спросила она холодно и отрывисто.
– О сенешале.
– Это мой Уильям из Файв-Стрэндс.
Он скрестил руки на груди.
– Припоминаю, что ты говорила о нем. И была права.
Она бросила взгляд через плечо:
– В чем права?
– Я заметил их примерно пять.
Она прикусила губу, чтобы скрыть неконтролируемое подрагивание рта, и опустила глаза.
Надо изобразить притворную капитуляцию, сердито уговаривала она себя. Но только притворную, а не настоящую.
– А как насчет его склонностей и предпочтений? – спросил Гриффин.
– У него есть одно предпочтение – я. В этом нет сомнений. Но раз уж ты вспомнил о нем, могу сказать, что он обладает талантом к цифрам и очень хорошо выполняет свои обязанности.
– Он мне не нужен. А как насчет твоих рыцарей? Сколько их сейчас?