Знак этого, хозяйское тавро, еще виден на его щеке, хоть он и постарался с помощью хирурга придать ему вид боевого шрама. Это безумец Демокрит купил рабу-мелосцу свободу за десять тысяч драхм. Такимито вот сумасбродствами и развеял братец по ветру сто талантов [Один аттический талант равнялся 7 тысячам драхм - 26,2 килограмма серебра. ] из огромного отцовского наследства.
Мелосец стал учеником Демокрита. До знакомства с ним он был набожен, слагал дифирамбы богам и эпитафии богатым покойникам. А под воздействием Демокрита сделался безбожником. Да каким! Уехав в Афины, прослыл там величайшим, какие только были, нечестивцем Эллады. Мало того, что утратил веру в справедливость небожителей; стал вообще отрицать их существование и дошел в своих кощунствах до того, что оскорбил самое Афину-Палладу, покровительницу Афин. Его приговорили за это к смерти, но он бежал с ватагой беглых рабов в Коринф. Там его терпели целых двадцать лет лишь потому, что он стал врагом афинской демократии, которую люто ненавидели олигархические правители этого города. Демокриту все это известно не хуже, чем другим. И вот вам: такого гостя он обнимает, как родного! Человека, которого набожные жители Абдеры могут побить камнями, как только весть о его возвращении в город распространится среди них! В глубине души у благочестивого Дамаста шевельнулась мысль: а не подать ли сигнал к такой расправе ему самому? Боги наверняка вознаградили бы за это. Но, вспомнив, что, кроме богов, есть брат, страшный в гневе, Дамаст отказался от этой мысли. Авось боги надоумят еще кого-нибудь. Ну, а если не надоумят, тогда уж... Ах, брат, брат! Не было и нет истинного разума в твоей многоумной голове!
А Демокрит, когда иссяк счастливый смех, спросил Диагора: - Из Коринфа?
- Да.
- Бежал?
- Да.
- Потому же?
- Да.
И снова Демокритом овладел смех, на этот раз полный горечи и сарказма.
- О времена! О люди! - хохотал он до слез.
А когда успокоился, посмотрел на гостя пристально и сказал: - Постарел ты.
- Ты тоже, - ответил Диагор. - Как живешь, учитель? Над чем трудишься сейчас? Навсегда ли бросил якорь в родной Абдере или еще куда-нибудь собираешься?
- В Египет опять, - ответил Демокрит, - а оттуда хочу подняться по Нилу в Эфиопию.
Теперь засмеялся Дамаст мелким, старческим смешком.
- Совершенный безумец! - зашамкал он, обращаясь к Диагору. - Шестьдесят шестой год, а он об Эфиопии думает. Четверть жизни прошлялся по чужим краям. Где только не был! Персию изъездил, Финикию, Вавилон, Индию, Египет. Страну этрусков видел, Понт, Италию, Карфаген... И все ему мало!