– Господи и как же тебя изувечили! – услышал я голос Луца за своей спиной. – Как будто всю шкуру с живого содрали, и как ты только выжил?
– Повезло мне, 'видящая' рядом оказалась, а так помер бы, скорее всего, – соврал я.
– Это точно, повезло тебе парень! 'Видящая' такого уровня посвящения большая редкость. Я только одну такую знаю, она в 'Санпульском лесу' живет. Зовут ее таргиня Нара, правда она не всем помогает и денег много берет, но говорят, творит чудеса.
– А почему таргиня?
– Шаманка она таргская потому и таргиня, – ответил Луц. – Лет двадцать назад в лесу поселилась, как ее из Таргании занесло никому неизвестно. Ладно, давай домывайся, и пойдем, поедим и выпьем за удачную дорогу.
Я закончил водные процедуры и, одев чистую рубаху, отправился в барак, предварительно отдав 'Первому' горсть медной мелочи на расходы. В бараке все было готово к пьянке и мне только осталось занять свое место рядом с Луцем. В голове всплыла сцена такого же пира в Мэлоре, когда мы отмечали поминки по погибшим воинам Торвина. Те же тосты, то же славословие, потом пьяные объятия и реплики – 'Ты меня уважаешь?' Кормили в 'Старом отшельнике' на удивление вкусно и сытно, правда, вино было дрянь, но самогонка в самый раз. Я в первый раз так сильно нажрался с момента переноса на Геон. Как я дополз до своей комнаты, мне так и не удалось вспомнить, и проспал как убитый до полудня следующего дня.
Разбудила меня жажда и ощущение наличия кошачьего дерьма во рту, кому доводилось напиваться самогоном, меня хорошо понимает. С трудом поднявшись на ноги, я выполз во двор к колодцу. Возле него меня поджидал 'Первый' с полным набором противопохмельных средств. Чего он там намешал в своей кружке я, наверное, не узнаю, до конца свей пропащей жизни, но стрихнин на вкус должен быть намного слаще. С трудом сдержав рвотные позывы, мне удалось проглотить эту гадость. Зелье со звуком спускаемого унитаза провалилось в желудок и я, охая сел на корточки возле колодца. В голове раздались удары колокола, и перед глазами появились красные круги. Но на мое удивление через пару минут голова просветлела и боль исчезла как утренний туман. Война в желудке прекратилась, и я стал трезв как стеклышко. По телу поплыла блаженная истома, и мне удалось подняться на ноги. Сразу захотелось целоваться с 'Первым' и удерживало меня только одно, с такой рожей я имел право целовать только гамадрила в задницу.
Водные процедуры прошли легко и весело и я, прополоскав рот каким-то отваром, пошел обедать. Обедать пришлось не в своем бараке, а в харчевне караван-сарая. Я забился в самый темный угол и заказал еду. Народу на мое счастье в харчевне оказалось мало и никто, увидев меня в окна выскакивать, не стал.