– Ты понял, да? – "Очкастый" негромко рассмеялся, а потом закашлялся. – Приехали. Последняя остановка.
Его приятель, пожилой измождённый мужчина молча сидел, морщился и держался за сердце. Было видно, что ему очень плохо. Романову тоже было ОЧЕНЬ плохо. Мозг онемел, в затылке возникло ощущение пустоты, а в животе ледяным холодом разливался ужас.
В полном молчании прошло несколько минут.
Привычка думать, заложенная у Володи отцом, сработала и сейчас. Постепенно, перезагрузившись, нейроны мозга ожили и зашевелились. Взгляд Романова приобрёл осмысленное выражение, а вонь, идущая от соседей, заставила босса подняться на ноги и отойти. Никаких идей, что делать дальше у Владимира не было, но первый шок уже прошёл.
– Надо пойти – ребят позвать. – "Очкастый" тоже поднялся на ноги.
– А с ним что? – Романов указал дубинкой на второго. "Очкастый" обернулся и Володя изо всех ударил его по затылку. Страшно хрустнула кость и бедолага без звука свалился на землю. "Пожилой", всё так же держась за сердце, грустно улыбнулся, глядя в глаза Володе и, подставляя макушку, наклонил голову.
Очухался Володя минут через пятнадцать, сидя на холодной земле в двадцати шагах от убитых им людей. Зачем он это сделал, Романов не знал. Руки, руководимые подкоркой и интуицией, действовали сами по себе. Впервые в жизни убив, Володя не испытывал никаких эмоций. Вопреки ожиданиям, его совсем не тошнило, и было абсолютно на всё наплевать. Посмотрев на окровавленную дубинку, мужчина зашвырнул её подальше и, снова поднявшись на ноги, двинул к лагерю.
Пора было будить людей.
Через два часа пути следы автомобиля привели изнывающих от жажды людей к небольшой рощице, в центре которой был родник.
"А что, в принципе, наверное, я прав". – Романов развалился в тени и наслаждался покоем. – "Информация это знание, знание это сила, сила это власть, а власть"…
Володя довольно зажмурился – про исчезнувших доходяг никто ничего не спросил. Ни утром, ни сейчас. Избавившись от совсем опустившихся "соплеменников" все с облегчением вздохнули и сделали вид, что их и не было. Возле рощицы один из братьев сбил палкой большую птицу и теперь народ наслаждался, тишиной, покоем, чистой водой и птичьими косточками. Мясо руководство оставило себе.
"В конце концов, такие козыри всегда пригодятся. Этих, которые на машине, догоним и поторгуемся. Лишний туз не помешает", – настроение улучшилось и, свистнув Машке, Романов направился к ближайшим кустам.
Привал возле родника растянулся на три дня – как ни торопил с выходом Владимир, его не слушали и никто не сдвинулся с места. Все отдыхали, охотились на птиц, в изобилии водившихся в округе, ели и спали. Снова ели и снова спали. Ниже по течению устроили помывочную и постирочную. Лишь на четвёртое утро, окончательно распугав всю живность на километр вокруг, приободрившийся народ, понаделав себе на всякий случай деревянных копий и дубинок, вышел в путь.