Глава III
Мир воображения. Рисование и литература
В ребячестве моем тоску любови знойной
Уж стал я понимать душою беспокойной;
На мягком ложе сна не раз во тьме ночной,
При свете трепетном лампады образной,
Воображением, предчувствием томимый,
Я предавал свой ум мечте непобедимой.
Я видел женский лик, он хладен был как лед,
И очи — этот взор в груди моей живет;
Как совесть душу он хранит от преступлений;
Он след единственный младенческих видений.
И деву чудную любил я, как любить
Не мог еще с тех пор, не стану, может быть.
Когда же улетал мой призрак драгоценный,
Я в одиночестве кидал свой взгляд смущенный
На стены желтые, и мнилось, тени с них
Сходили медленно до самых ног моих.
И мрачно, как они, воспоминанье было
О том, что лишь мечта и между тем так мило.
М. Ю. Лермонтов. «Первая любовь»
После уроков более часа длился обед. Тарханские повара приготовляли блюда отменного вкуса, и Мише не позволяли встать, пока он хотя бы не попробует их. За обедом присутствовали и взрослые: мосье Капе, доктор Ансельм, старик учитель из Пензы и гости, когда они приезжали к Арсеньевой.
После обеда мальчики шли по своим комнатам готовить уроки, вечером музицировали и танцевали. Мосье Капе расставлял своих учеников в пары, а если бывали взрослые гости, мальчики приглашали дам.
Когда приходило время ложиться в постель, Миша с дядькой Андреем шел в свою комнату. Мосье Капе, вместо того чтобы отдыхать, предпочитал сидеть с гостями, которые каждый вечер бывали у Арсеньевой.
Миша уговаривал Андрея Соколова влезть на лежанку и отдохнуть, что тот охотно и делал, а сам играл на скрипке; после этого он брал книгу из своего шкафа и погружался в чтение или доставал альбом своей матери и дневник и перечитывал их. Иногда к нему заходили мальчики, чаще всего Юрьевы, и Миша с ними любил беседовать, несмотря на то что дядька их тоже уговаривал ложиться спать. А мосье Капе сидел внизу, шлепая картами и восхищаясь малейшим своим выигрышем. После сытного ужина он, весело напевая, поднимался со свечой по темной лестнице и каждый раз, к изумлению своему, замечал свет в Мишиной комнате и заставал своего ученика лежащим в постели с книгой в руках. Гувернер сердито толкал ногой обе половины стеклянной двери, начинал громко ужасаться, что Мишель еще не спит, и бранил Андрея, который давно похрапывал на своей лежанке.
Мосье Капе тушил свечу у постели своего воспитанника и шел к себе. Но Мише спать никогда не хотелось. Он вспоминал впечатления дня, отрывки из прочитанных книг и, глядя на зеленый огонек лампадки перед иконой в углу, слушал, как ночной сторож, обходя дом, бил в чугунную доску. В соседней комнате, за стеклянной дверью, мосье Капе, напевая, раздевался, и вскоре слышалось его мирное похрапывание. В доме все уже спали. Из деревни доносился лай собак, чуявших волков. Сквозь кисейные занавески виднелось черное небо. Понемногу тишина делалась необыкновенно звонкой. Слышно было, как за окном суровый зимний ветер колеблет верхушки оголенных деревьев и с легким стуком пригибает их к перилам балкона.