Словно две абсолютно разные жизни вдруг взяли и наслоились друг на друга, перемешивая все и не давая ни единого шанса разобраться в нагромождении воспоминаний. Мужчина крепко меня обнял, бережно прижав к себе, и я положила голову на его плечо. Он всегда рядом, всегда поддержит, подскажет, поможет.
— Ты меня пугаешь сегодня, — он гладил меня по волосам. — Знаешь что, давай оставим Миру с няней и пойдем прогуляемся? Развеешься, отдохнешь, а то ты со своей работой света белого не видишь.
Работой? Если мне не удалось окончательно сойти с ума, и моя собственная память меня не обманывает, то я вроде как работаю заместителем советника Тироги по внешним делам. Неплохо… Я только согласно кивнула на предложение мужа, решая, что чуть-чуть отдыха мне не помешает.
— Помнишь, как я тебя вместе с подругой в семнадцать лет вылавливал из таверны «Веселого обалдуя»?
Я непроизвольно рассмеялась, вспоминая забавный случай, когда принялась доказывать заезжему троллю, что с дарханами в руках набью его наглую и бесстыжую морду. Правда до этого вместе с классом мы успели уже изрядно отметить сдачу летней сессии, поэтому на практически «невинные» заигрывания я и ответила столь резко.
— Так давай позовем Ирму с мужем и посидим там, для разнообразия!
Почему бы и нет, подруга недавно говорила, что не прочь оставить детей дома и вспомнить дни юности.
Я постепенно осваивалась, медленно, но неотвратимо вспоминая все то, что каким-то чудом умудрилась забыть.
— Тогда собираемся, скоро солнце сядет, придем как раз в разгар веселья! — он поцеловал меня в лоб и поднялся с дивана. — А я пока свяжусь с друзьями.
— Договорились.
Странное, неясное чувство, мелькающее где-то в самой глубине разума, никак не давало покоя. Но я решила не тратить силы и нервы, разбираясь с такими глупыми мелочами.
— Мама! — в комнату вихрем влетело маленькое создание. — Смотри, какие мы цветы собрали!
Девочка ласточкой впорхнула в мои объятия, нежно прижимаясь.
— Красные, синие… Ты сплетешь мне венок, как обещала?
Венок… я растерянно смотрю в горящие любопытством темно-синие глаза дочери. Из взъерошенных черных волос торчат чуть раскрасневшиеся кончики острых ушей. Она точная моя копия, впрочем, только так и бывает в роду де Рилада, хотя уши и миндалевидная форма глаз совсем папины. Красивое небесно-голубое платье девочки безнадежно измазано зеленым соком растений, но лицо светится таким счастьем, что ругать ее за это я точно не смогу.
Моя Мирослава.
— Милая, я не умею плести венки…
— Как, — девочка на миг задумывается. — Ты же недавно мне плела!