Он и представить не мог, какое изысканное наслаждение доставит этот взрыв негодования кое-кому из англичан; пусть Британия больше не правит морями, но англичане по-прежнему способны заставить чужестранцев почувствовать унижение. И попал в самую точку. То, что он называет мизантропией, другие могли бы назвать частной жизнью. Это одна из отличительных характеристик англичан, и иностранцы всегда на это сетуют. При упоминании о приключениях Шерлока Холмса в памяти неизменно возникает не сам великий детектив, который раскрывает тайны, связанные с убийством того или иного человека, а образ его дома на Бейкер-стрит, где он со своим другом доктором Ватсоном проводит время в приятной дремоте, пока их покой не нарушает некий посетитель, который отчаянно нуждается в помощи. Вот в чем беда с окружающим миром. Он постоянно вторгается в домашний уют.
Даже иностранцы, которых посылают в Англию на работу, могут открыть для себя, что английские коллеги пригласят их к себе домой лишь однажды — накануне их отъезда. В отличие от некоторых других стран, где общение может время от времени происходить и дома, англичане очень трепетно относятся к домашнему очагу и предпочитают ресторан или паб. Из этого можно сделать вывод, что приглашение в дом к англичанину действительно что-то значит в отличие, скажем, от Америки. Однако еще это значит, что вы можете прекрасно знать, что у кого-то дома происходит нечто невообразимое, но и пальцем не шевельнете, чтобы что-то предпринять. Так, например, в сознании англичан навсегда запечатлелись несколько адресов, хотя они никогда там не были: это Риллингтон-Плейс, дом 10, мрачные меблированные комнаты в районе Ноттинг-Хилл на западе Лондона, где некрофил Джон Кристи убил полдюжины женщин; Крэнли-Гарденз, дом 23, в Мазуэлл-Хилл и Мелроуз-авеню, дом 195, в Криклвуде, где Денис Нильсен расчленил пятнадцать молодых людей и спустил их в канализацию; Кромвель-роуд, дом 25, в Глостере, где Фред и Роуз Уэст замучили и убили по меньшей мере десять женщин. Все эти случаи имели такие масштабы потому, что соседи были верны английской традиции не совать нос в чужие дела. «Мне не хотелось вмешиваться», говорили они любопытным репортерам, пока полицейские в черных плащах выносили один за другим ящики с человеческими останками.
Слова, которое точно соответствовало бы английскому privacy[26], просто не существует ни во французском, ни в итальянском, а между тем в Англии это один из принципов, характеризующих всю страну.
На первый взгляд кажется забавным, что у страны нет закона, который закреплял бы основную идею права на частную жизнь. Но ведь конституционная защита необходима лишь в обществе, где предполагается, что личность есть нечто второстепенное по отношению к государству. Значимостью частной жизни исполнена вся организация страны, начиная от предпосылок, на которых основаны законы, и кончая конструкцией домов, в которых живут англичане. Можно заметить, что английские загородные дома — жилища людей состоятельных, за несколькими намеренно монументальными исключениями, такими как Бленхеймский дворец архитектора Ванбру, — не отличаются кричащим внешним видом: такие места скорее вызывают лукавое восхищение, как в строках Поупа