— Так не говори. Скрывал же ты свой дар все это время, причем весьма успешно скрывал. Так что, вряд ли он поймет, если ты сам ему не скажешь.
— Я не могу. Не могу так, — в голосе шута появилась обреченность. Ставрас глубоко вздохнул и протянул к нему руку.
— Иди ко мне.
— Зачем? — а вот теперь вопрос прозвучал настороженно.
Лекарь усмехнулся.
— Не беспокойся, никаких непотребств. Просто погреться хочу, да и спать маленьким мальчикам давно пора.
— А взрослым дяденькам? — бирюзовые глаза шута хитро прищурились.
Ставрас так же хитро улыбнулся в ответ.
— А взрослым дядечкам спокойнее, когда некто очень беспокойный и создающий массу проблем, мирно сопит под боком, а не шастает неизвестно где.
— Я не собирался никуда отходить, — запротестовал шут.
Но лекарь перестал улыбаться, коротко вздохнул и повторил уже серьезно:
— Не важно. Просто иди сюда.
Шут взглянул на его протянутую руку исподлобья, но все же подошел и лег рядом с ним, лицом к огню. Ставрас подгреб его под себя, и задумчиво произнес:
— Почему ты боишься сказать ему? Страшно, что отвернется?
— Я не знаю. Просто, я так давно скрывал это в себе, что кажется странным делиться с кем-то, — отозвался шут отстраненно. — А знаешь, что самое смешное?
— Не знаю. Расскажи.
— Вот вы все рисуете масочников, как этаких монстров и все такое прочее, а мы… мы были самой обычной семьей. Нет, честно. Никто нас не воспитывал злодеями или еще кем, да и не были мы ими… по крайней мере, до посвящения, — последнее Шельм прошептал совсем беззвучно, но Ставрас все равно расслышал, не в звуках, в мыслях.
А потом мальчишка вытолкнул его из себя. Лекарь замер за его спиной, словно человек, внезапно наткнувшийся на стену. Но, опомнившись, резко прижал к себе так, что дыхание перехватило.
— Ставрас! — сдавленно возмутился шут, но тот уже зарылся куда-то ему в затылок и выдохнул.
— Не делай так больше.
— Я не хочу, чтобы ты видел! — запротестовал Шельм и резко оборвал себя на середине вдоха, почувствовав прикосновение губ к незащищенной коже шеи.
— Ты знаешь, что это считается невозможным, разорвать установленную запечатлением связь между драконом и человеком?
— Я не разрываю, я просто не хочу, чтобы ты смотрел сейчас.
— Почему? Не доверяешь?
— Нет. Доверяю, просто…
— Шельм?
— Это больно… — зашептал шут, и в его голосе зазвенели невыплаканные детские слезы. Лекарь сразу же разжал удушающие объятия, но мальчишка не отодвинулся, так и остался лежать, плотно прижавшись спиной к его груди, словно крадя удары сердца, словно заставляя свое собственное биться с ним в унисон. — Я не хочу вспоминать, — пробормотал он, сминая в пальцах край одеяла, на котором они оба лежали.