А потом, понимая, что шансов нет, шут сдался. Отбросил в сторону меч. Ставрас настолько не ожидал от него этого, что замешкался и тут же оказался лежащим спиной на земле, благодаря Шельму, который, воспользовавшись природной гибкостью, встал на руки, подцепив его ступнями под подмышки. А шут восседал на нем верхом.
Меч лекаря отлетел куда-то в сторону, но его он сейчас интересовал меньше всего на свете, потому что он видел лишь голубые глаза над собой, полные застывших на ресницах искорок.
— Шельм?
— Не хочу, чтобы ты сравнивал меня с ним, слышишь? Не хочу! — в бирюзовых глубинах мелькнула ярость, но слезы на ресницах никуда не делись.
— С кем? — лекарь недоуменно выгнул брови, и в самом деле не понимая.
— С тем, другим. Я так не хотел быть похожим на него. Не зависеть от тебя, не привязывать тебя к себе, не привязываться… Так хотел, — зашептал он с отчаянием в голосе, и добавил еще тише, зажмурившись: — Но… но не могу. Я теперь даже спать не могу без тебя. Масочник, а сны больше не контролирую. Какую ночь брожу, как лунатик, и выть на луну хочется. Не могу!
Он склонился к нему, скорчился весь, словно малый ребенок, и уткнулся лбом в грудь, дыша прерывисто и часто. Такой потерянный, такой юный и…
— Глупый, — обнимая его за плечи, улыбнулся звездному небу лекарь. — Я никогда не спал с ним в одной постели. Даже в походах. Даже в лютый мороз. В лучшем случае, он позволял себе погреться у моего всегда теплого драконьего бока, да и то, куда чаще предпочитал мерзнуть. Он был драконоборцем, я — драконом. Мы никогда не были так близки, как с тобой. Только тебя я укладывал с собой и подпускал так близко, — последнюю фразу он добавил после короткой паузы и едва слышно.
Шут вжался в него сильней и лишь этим обозначил, что услышал и понял его, точнее, принял. Ставрас лежал, смотрел на изредка подмигивающие звезды и расчесывал голубые волосы пальцами, путая их еще больше, чем было до того. Но им обоим это было глубоко безразлично.
— Тебе долго собираться? — спросил Ригулти, устав любоваться небом.
Шельм отрицательно покачал головой.
— Все в кулон запихну.
— Хорошо. Тогда подъем, — объявил Ставрас и резко сел, усаживая за собой и Шельма. Глаза у того показались ему такими огромными, что перехватило дыхание, он замер, забыв, что собирался делать. Нос к носу, глаза в глаза, слишком близко, слишком прямо, все слишком.
А потом мальчишка сам потянулся к его губам. Это было уже совсем не к месту и не ко времени, но Ставрас, пусть в тысячу раз старше и опытнее, все же позволил ему дотянуться. Не смог отказать, впрочем, как всегда.