Туалет оказался занят. Прождав несколько часов (как ему показалось) снаружи, он наконец попал туда, но помочиться никак не мог. Стена за унитазом пульсировала на три такта. На случай, если кто-нибудь за дверью подслушивал, он спустил воду, хотя опорожнить мочевой пузырь так и не сумел. Вода была почему-то зловеще розовой, словно последний посетитель писал кровью. Черт знает что!
Покинув туалет, он мигом погрузился в приятную обстановку вечеринки. Лица плавали вокруг, словно воздушные шары. Музыка была изумительная. Элвис Пресли. Славный старина Элвис! Давай, Элвис, жарь! Вмажь им, бродяга!
Откуда-то выплыло и повисло прямо перед ним участливое лицо Мэри.
— Барт, что с тобой?
— Что со мной? Да ничего. — Он был растерян, в полном недоумении. Произносимые им слова зримо повисали в воздухе, словно нарисованные нотные значки. — У меня галлюцинации, — громко сказал он, обращаясь при этом сам к себе.
— Господи, Барт, что ты принял? — Мэри была уже всерьез напугана.
— Мескалин, — ответил он.
— О Боже! Наркотик! Но почему, Барт?
— А почему бы и нет? — переспросил он, не в состоянии придумать ничего более подходящего. Слова опять вылетали в виде нотных знаков, но только теперь они уже были с флажками.
— Хочешь, я отвезу тебя к врачу?
Он удивленно поднял голову и посмотрел на Мэри, взвешивая ее слова и пытаясь определить, нет ли в них скрытого смысла; припомнил фрейдистские толкования. Неожиданно он хихикнул и тут же воочию увидел, как изо рта опять вылетают музыкальные ноты, хр-рр-рустальные кружочки на параллельных линиях и между ними.
— А зачем мне врач? — спросил он, тщательно подбирая слова. Вопросительный знак повис в воздухе в виде ноты-четверти. — Все именно так, как она и сказала. Особой жути нет. Но любопытно.
— Кто? — требовательно спросила Мэри. — Кто тебе сказал? И где ты достал наркотик?
Лицо ее стало на глазах меняться, в нем появилось что-то ящероподобное. Даже кожа сделалась чешуйчатой, как у рептилий.
— Это не важно, — испуганно отмахнулся он. — И вообще — оставь меня в покое! Что привязалась-то? Я ведь к тебе не пристаю.
Ее лицо вновь изменилось, и он узнал прежнюю Мэри, но только обиженную и огорченную. Ему стало стыдно. А веселье вокруг кипело по-прежнему.
— Ну хорошо, Барт, — сказала она. — Над собой ты можешь издеваться как хочешь — дело твое. Но только об одном тебя прошу: меня не позорь, ладно? Ты можешь мне хоть это обещать?
— Ну к-конечно…
Однако Мэри не дождалась его ответа. Она повернулась к нему спиной и, больше не оборачиваясь, ушла в кухню. Ему было жаль ее, но вместе с тем он почувствовал облегчение. А вдруг кому-то еще вздумается поговорить с ним? Они ведь тоже поймут. В таком состоянии нормально общаться с людьми он не мог. Наверное, не сумеет даже толком пьяным прикинуться.