— Джефф — это ваш парень?
— Да. А самое страшное случилось со мной, когда я попыталась прокачать сток в унитазе. Сама не знаю даже, что на меня нашло тогда. Порой, когда ты под кайфом, тебе в голову лезет всякая чушь, хотя кажется, что все нормально. Так вот, мне вдруг втемяшилось в башку, что я обязана прокачать унитаз. Я взяла вантуз, начала качать, и оттуда поперло всякое дерьмо. До сих пор не пойму, какое дерьмо было настоящее, а какое — нет. Кофейная гуща. Обрывок рубашки. Здоровенные комья какой-то мерзкой черной слизи. Какая-то красная дрянь, похожая на кровь. И наконец — рука. Мужское запястье с пальцами.
— Что?
— Запястье. Я позвала Джеффа и сказала: «Слушай, кто-то тут мужика в сортир спустил». Но Джефф уже куда-то слинял, и я была дома одна. Я качала как одержимая и — выкачала предплечье. Запястье лежало в раковине, заляпанное кофейной гущей, а тут еще и предплечье поперло! Представляете? Я сбегала в гостиную, убедилась, что Джеффа по-прежнему нет, а потом, когда вернулась в ванную, руки с предплечьем и след простыл! Меня это тогда здорово ошарашило. До сих пор еще снится.
— Жуть какая, — процедил он сквозь зубы, плавно притормаживая перед мостом, проходящим под новой автострадой.
— Да, от химии у кого угодно крыша поедет, — торжественно кивнула Оливия. — Иногда это даже к лучшему. Но чаще — нет. Как бы то ни было, мы уже здорово увязли. На игле сидели. Вы видели когда-нибудь плакаты с изображением атомной структуры — протоны там всякие, нейтроны, электроны?
— Да.
— Вот, нам как раз казалось, что наша квартира — это ядро, а люди, которые входят и выходят, — это протоны и электроны. Входят, выходят, вплывают, выплывают — как у Дос Пассоса.
— Я не читал его.
— А зря. Джефф просто упивается им. Клевый писатель. У нас часто случалось так, что мы торчали в гостиной, пялясь в телевизор с выключенным звуком, рядом надрывался проигрыватель, вокруг была еще куча народа под кайфом, в спальне кто-то трахался, а мы не имели ни малейшего понятия, кто все эти люди. Понимаете?
Вспомнив, что и сам не раз, упившись вусмерть, бродил по подобным вечеринкам, обалделый, как Алиса в Зазеркалье, он кивнул.
— Однажды мы вот так сидели и смотрели шоу Боба Хоупа. Все были под кайфом и хохотали как ненормальные. Сидя перед ящиком чин чином, как мамаши и папаши. И вдруг меня осенило: вот, значит, для чего понадобилось воевать во Вьетнаме. Чтобы Боб Хоуп смог ликвидировать пропасть между поколениями. Вопрос лишь в том, чтобы все могли «дурь» достать.
— Но вы были слишком невинны для всего этого.