Ступила на мостовую, ткнула полицаю пачку сигарет, обращается к узнику, идущему у тротуара:
— Что случилось с Соломоном Кайзером? Почему его нет?
— Кем пани интересуется? — слышится сзади насмешливый голос.
Оглянулась — стоит перед ней гауптштурмфюрер, на плече автомат.
— Взятку сунула! — протягивает полицай сигареты. — Расспрашивала о каком-то жиде.
Остановил гауптштурмфюрер колонну, дал команду повернуться направо. Все должны слышать и видеть, как он судит и как карает.
— К кому пришла украинка, с кем разговаривала? Молчат узники, каждый знает, что означает этот вопрос.
— К кому вы пришли, с кем разговаривали?
— Никого я не знаю, ни к кому не обращалась, — понимает Наталка, что ее уже ничто не спасет. Знают львовские женщины, как карает новый комендант гетто за малейшую помощь евреям.
Гауптштурмфюрер Гжимек хочет быть справедлив, любит все выяснять до конца.
— За что дали полицейскому сигареты?
— Просто так, как украинка украинцу.
— Как украинка! — хохочет гауптштурмфюрер. — А кинулись сразу к евреям. — Закончив смеяться, приказывает: — Обыскать!
В Наталкиной сумочке нашли пачки масла и мармелада, не требуются другие улики.
— Как ни наказываем, а жадных украинок так и тянет к еврейскому золоту. Чтобы было другим неповадно, эту украинку повесить у входа в гетто. К одной руке привязать пачку масла, к другой — пачку мармелада. Так будет висеть трое суток, пусть все знают, как немецкие власти карают за торговлю с жидами.
Прошли сутки, колонна фабрики «Пух и перо» после работы возвращается в гетто. Шагает Фалек и благодарен судьбе, что на сей раз обошла его акция. Раз Мазуркевич проявил такую любезность, обязательно предоставит возможность встретиться еще раз с Наталкой. Все же надо бежать, любезность директора — это тоже опасность.
Колонна приближается к гетто, показались ворота. У ворот — виселица, в петле женщина — еще одна жертва. И нет этим жертвам конца. К правой руке повешенной привязан пакетик с маслом, к левой — пакетик с мармеладом, с шеи свисает табличка: «Я помогала жидам!»
Зашаталась земля под ногами Фалека Краммера, сдвинулась виселица. Наталка к нему приближается. Приближается! Как завороженный идет навстречу жене.
— Любимая! — шепчет Наталке. — Твоя смерть обогнала мою. Обогнала! Прости, сейчас соединимся навеки. Навеки!
— На место! — кричит гауптштурмфюрер Гжимек. — Марш на место!
Фалек Краммер ничего не слышит, никого не видит кроме Наталки, сердце вещает сердцу: «Сейчас будем вместе. Навсегда!»
Фалек Краммер не услышал выстрела, не почувствовал пули, пробившей сердце.