«Хонда» уходила на запад по Ленинградскому. За Кольцевой поток поредел — не дачное время, и три машины стали видны, как три тополя на Плющихе. Водитель «джипа» отреагировал почти сразу, сбавил скорость, пропуская Столетника вперед.
«Проверка, — догадался тот и спокойно обошел его, увязавшись за «жигулями». — Сам себя выдал, кретин!» Дама, не подозревавшая о двойной слежке, вела машину ровно. Километров через пять Евгений предпринял ответный маневр — показал поворот, притормозил, спокойно повернул направо: на развилке стоял указатель «ЗАРАЙСК — 10 км», а Зарайск не Рио, и если поднажать, можно въехать в городишко одновременно с ними.
То, что эти двое держат путь именно туда, не подлежало сомнению…
Оставив машину на стоянке, Евгений остановил такси, но оно оказалось московским, и водитель с местными достопримечательностями знаком не был.
Через час, спускаясь по живописной аллее к реке, он увидел мощный особняк за высоким забором из металлических прутьев. Фронтон с резным основанием над черепичной крышей привлек его внимание раньше, чем торчавший из-за угла красный капот «хонды».
С утра завертелось, запарилось: Аркаша Гольдин доставил поросят, и оставалось нарезать антоновки и засунуть противни в духовку. Этим занимались двое из ресторанной кухни. Для нехитрой (все свои) сервировки хватало женщин, официантов решено было не приглашать — ни к чему лишние рты, глаза и уши.
Пока Светлана занималась привезенной ею зеленью, Гольдин распоряжался спиртным — что-то нужно было подать к столу, что-то отнести в холодильник, остудить до бани. С утра подморозило, топить стали сразу — пусть прогреются камешки, вскипит вода, хотя сама баня намечалась вечером. Этим занимались люди Язона и Севостьянова. Сам Алик Романович уехал за Погорельским. За ним числился должок, вот и представился случай рассчитаться. Не деньгами, разумеется, денег никто не считал — через влиятельного Федора Иннокентьевича Язон собирался утрясти проблему возобновления экспорта.
На давнего приятеля Дьякова, теперь акционера и пайщика, по расчету Язона выпадало таможенное управление.
Больше никого не требовалось. Это были люди, способные решить все вопросы, тем более что Пименов не ограничивал их в средствах: в таких экстренных случаях «Руно» и впрямь становилось золотым.
Хуже было другое. У Язона не было уверенности, что они захотят работать до того, как выяснится причина последних неудач, а товар — кровь из носу! — должен уйти в понедельник. Таково требование партнеров. Помимо спасения выгодной валютной сделки существовало и другое объяснение, негласное, но очевидное: нарушение срока поставки означало в этой ситуации, что «производство» попало под контроль, а работать под угрозой разоблачения ни на Майне, ни на побережье Бискайского залива не любили.