– Ты, брат-колдун, вина хмельного лишка испил, – наконец выдавил из себя Секач, с трудом подбирая необидные слова. – У степняков свои табуны несметные, к чему им наши кони? Да и не привык ногаец платить за то, что испокон веков добычей числит.
– А это как торговать, – загадочно ответил Данила. – Беи степные слово крепко держат свое?
Вмешался Гонта, задумчиво перекатывая травинку в поджатых губах. Испытующе прищурившись, он резко спросил:
– Удумал что?
Данила неопределенно пожал плечами, мол, есть кой-какие мыслишки. Неожиданно его поддержал невысокий коренастый казак с насмешливым взглядом на дубленом морщинистом лице: войсковой писарь и казначей Голуб. Отрезав добрый шмат истекающего соком мяса, писарь рассудительно произнес:
– За спрос в рыло не бьют. Погутарим с беями, авось и будет толк.
Гонта вопросительно приподнял бровь, помолчал минуту в раздумьях, прошелся заскорузлой ладонью по седеющей щетине и зычно крикнул куда-то в темноту:
– Лисица! Подь сюда!
Послышалась возня, звук опрокинутого котелка, громкое ругательство, потонувшее в раскатах дружно грянувшего хохота, и через секунду запыхавшийся казак предстал во всей красе, на ходу разглаживая в мокрых пятнах синий жупан.
– Звал, батько? – нетерпеливо переминаясь с ноги на ногу, словно скаковая лошадь, Лисица быстрым взглядом окинул собравшихся.
– Бери свой десяток и разыщи улус ногайский, – приказал атаман. – Да не абы какой, захудалый, ищи род небедный, зажиточный. Найдешь хана…
Взгляд казака предвкушающе полыхнул на мгновенье, а губы изогнулись в недоброй ухмылке.
– Живым брать, али сразу прирезать? – перебив атамана, деловито осведомился он.
– Тю на тебя! – осерчал Гонта. – Послом идешь, скажешь – встречи ищем…
Боян Лисица, на удивление, не стал задавать излишних вопросов, молча кивнул, развернулся и скрылся в редкой заросли. Через секунду раздался переливчатый свист – условным знаком десятник собирал свою ватагу.
В любом бою низовые атаманы казачьего войско идут во главе своих дружин, и первыми попадают под пули и вражьи сабли. В недавнем походе на правобережную шляхту полегло немало вожаков, и их места заняли молодые, но бывалые запорожцы. И пан Ляшко, и Лисица стали во главе десятков…
Проводив посольство, Данила, пошатываясь от выпитого, направился к своему шатру, покинув казацкую пирушку в самом разгаре. Сколько он спал, трудно сказать, проснулся же сотник от негромкой перебранки за откинутым войлочным пологом, сквозь темный проем которого виднелись тускло мерцающие звезды и тающая предрассветная луна. Радостно лыбящийся Лисица бесцеремонно ввалился в походную палатку и шлепнулся на одеяло, скрестив по-турецки ноги.