– Ну, че? – недовольно буркнул Данила, громко зевая и подслеповато щурясь ото сна. Жутко хотелось спать, а голова слегка шумела от вчерашней выпивки. – Раздобыл хана?
– А як же? – с гордостью ответил казак и добавил: – Тебя атаман кличет, к ногайцам в гости.
Мысленно выругавшись, Данила отхлебнул из кожаного бурдюка затхлой солоноватой воды и вылил остатки на хмельную голову.
– Данила, – уже в спину окликнул Лисица.
– Чего тебе еще? – раздраженно обернулся сотник.
Казак смущенно замялся, непривычно-робко взирая голубыми глазами, и, наконец, простодушно вопросил:
– Змея мне приснилась черная, подколодная… к чему бы это?
– Это теща, женишься скоро! – обрадовал колдун застывшего с открытым ртом товарища и побрел в сторону атаманского шатра.
– Кочевье рядом, верстах в тридцати отсель, – без предисловий встретил его Гонта. Молча протянув сотнику кувшин с характерным бодряще-кислым запахом, атаман коротко сказал: – Собирайся!
С утра выпил – весь день свободен, вылезла откуда-то неизвестная поговорка. Данила зябко передернул плечами – под утро похолодало – и, не отрываясь, шумно втягивая носом свежий воздух, опорожнил глиняный жбан…
Это только на первый взгляд степь кажется ровной как стол. Проскакав петляющей ложбинкой, запорожцы, под глухие отголоски громыхающей где-то вдалеке летней грозы, выскочили к небольшой рощице, зажатой с двух сторон невысокими холмами. На берегу узкой – в два шага – мутной речушки, раскинулось пестротой островерхих юрт ногайское кочевье.
Верховный бей одного из киммерийских улусов почтенный Юсуф-мурза выглядел так, как и положено выглядеть чистокровному сыну степей: малорослый, кривоногий, с приплюснутым носом и узкими щелочками хитро бегающих глаз. Незваных гостей (которые, как известно, хуже самого бея) он встретил за богато накрытым обеденным ковром с горкой дымящейся баранины, пенным кумысом и пиалами горячего шулюма, приправленного заморскими специями. Помимо самого бея в переговорах принимал участие его сын – вылитая копия своего отца, и сноровисто сновала по просторной юрте миловидная рабыня. Запорожскую делегацию возглавлял атаман Гонта; вместе с ним вошли войсковой писарь и характерник, охранный десяток остался на улице.
Отдав должное сушеной с перчиком конине и таманскому балыку, казаки неспешно обсудили с хозяином цены на оконную бумагу (выросла, клятая, до 30 пиастров за баллон!), коварных германцев, требующих за свои косы голландские секины (крымский бешлик был не в почете), и хитрожопых армян (хан так сказал, не автор!), подмявших под себя откуп солеварен в Оркопе. Дипломатический протокол был соблюден, и запорожцы приступили к основному действу.