— Я… я заметила, — Энн произносила слова с трудом.
Он продолжал, не сводя с нее глаз:
— Я всю жизнь знал только богатство, роскошь, легкую жизнь, унаследовал это, не прилагая никаких усилий. Какое право я имел осуждать кого-то, кто был рожден в бедности, за то, что он взял легкие деньги? А как бы я сам поступил, окажись на вашем месте? Не хотел бы встать перед таким выбором, не хотел бы быть на вашем месте, Энн.
Энн попыталась заговорить. Она должна сказать ему, должна! Сказать, что…
Но Никос вновь заговорил. Настойчиво, торопливо, с неожиданной убедительностью:
— Пусть все это останется в прошлом, Энн. Ничто из того, что я видел, что знал о вас — ни в чем нет причин для плохого мнения о вас. Во всяком случае, с тех самых пор, как вы приехали на Соспирис. — Его голос стал вкрадчивым: — И вы показали мне, что у вас совсем другое отношение к сексу, чем у вашей сестры, ведь так, Энн?
Она покраснела, а он продолжал смотреть на нее внимательно, с чуть заметной улыбкой:
— Возможно, мое мнение о вас изменилось, когда вы не приняли колье. Я думал, вы схватите его своими жадными ручками. Хотел, чтобы вы его взяли.
— Да, я поняла, — коротко ответила Энн, еще больше краснея.
— Затем, чтобы укрепиться в своей антипатии к вам. Потому что… — он прикрыл глаза длинными ресницами, и у нее снова перехватило дыхание, — потому что хотел, чтобы вы вернулись в мою постель. Любым способом, любой ценой.
Никос протянул руку через стол и одним пальцем погладил тыльную сторону ее кисти. Его легкое прикосновение обожгло ее.
— Я все так же хочу вас, Энн, — тихо сказал он.
Энн не могла ни дышать, ни говорить. Никос смотрел не отрываясь, и ей казалось, что она парит в воздухе. А он говорил и говорил, и слова его звучали чувственно, обольстительно, чарующе.
— Боже, как же вы хороши, как невероятно прекрасны…
Энн чувствовала, что слабеет. Она не может, не должна быть слабой. Ее захватывала та же магия, что и во время танца в его объятиях на свадьбе. Все, как в волшебном сне…
Энн слабо помнила, как они вышли из ресторана и добрались до их двойного номера. В памяти четко сохранился один момент: Никос наклонился к ее губам.
— Это… не очень хорошая идея… — она попыталась сопротивляться.
Но он не слушал. Энн взывала к своему здравомыслию — помнила же, как правильно все решила еще там, на Соспирисе. Но здравомыслие исчезло. Потом Никос в комнате Ари тихо разговаривал по-французски с женщиной, видимо с няней, и эта женщина проскользнула мимо нее к выходу. Энн не могла произнести ни слова, только позволила Никосу взять себя за руку и повести за собой, в его спальню.