Джозеф ощутил, как его тело в кресле тяжелеет; голос Майлза успокаивал.
— Затем! Персы или, может быть, индусы, точно не помню, не исключено, что и китайцы, — они верили, что Земля есть одинокая, опутанная венами рек гора, замершая в запрокинутой пасти гадюки, в то время как солнце, месяц и звезды покоятся в указанном порядке на спине черепахи, воздетых крыльях орла и в корзине на морде кабана. Бартон, то было представление, равного коему я не видел в жизни! Черепахи, чьи панцири замещены тонкими ломтями говядины, выделанными под панцири, а поверх них — ярко-желтая дыня, фаршированная огневой апельсинно-редисовой мякотью. Дичь была грандиозной, гусь небывалой упитанности, зажаренные крыла коего, раскинутые кверху и выгнутые дугой, таким вот манером, поддерживаются горами перепелиных яиц, а меж кончиков крыл подвешена луна, ее поверхность образуют запеченные кружочки картофеля, фасольные моря, вулканы, извергающие плавленый сыр, что с силой выдавливается неким устройством, спрятанным под столом. Но индусский кабан! Да благословит его Вишну: паренек примерно ваших размеров, но на вид мясистее и со сплетенной из макарон корзинкой в пасти, а в корзинке — гора светил: перепелиные желтки, плавающие в бланманже, и… о! я — да! да! припоминаю: гадюка и гора! Нам обоим подали по заливному угрю, свившемуся кольцами, клянусь вам, с разверстой пастью и пузырем, вмещающим гору свинины, кою обтекает соус, непонятно как подкрашенный голубым, дабы, понимаете ли, уподобить его рекам. И теперь — пудинг!.. Я пропускаю несколько перемен, ибо не уверен, что помню космологию перекрученной рыбы и сыра, каковой был порезан на кометы Коперника или нечто похожее. У меня имеется брошюра, Бартон, объясняющая каждое блюдо… Но с пудингом, Бартон, мы приходим наконец к современному, научному и совершенному взгляду на нашу вселенную. Пять поварят вкатили дивное диво на платформе, не уступавшей размерами столу.
Этот человек — истинный мастер! Проще простого было бы сотворить восемь шоколадных шаров, глазировать их той же сахарной пастой чуть разных оттенков… Но нет, повар не вынес бы столь прозаичной поделки. Нет, все восемь планет обращались вокруг лимонно-творож ного солнца, а всякая планета обрамлялась соответствующими спутниками. В фокусе презанятного представления царствовал Сатурн, каковой окружали леденцы всевозможных цветов, украшавшие плавучие кольца размерами с каретное колесо. И Юпитер! О, Зевсов Пудинг! Должно быть, Юпитер — это апельсин с гигантским красным пятном, но из чего сделано это пятно, из сладчайшего ли смородиново-малинового варенья, — сие останется тайной для всех, кроме, полагаю, нашего Творца. Полярные шапки Земли? Ванильные меренги.