В ту пятницу мне, Ричи и Пикерингу совсем не хотелось в школу, так что мы решили туда не ходить и отправились в несколько другом направлении. Сначала мы пробирались огородами (теми самыми, где прошлым летом воровали бобы и едва не попались), потом миновали какой-то парк, изрядно загаженный собаками, переправились через канал по старому мосту, пересекли картофельное поле, старательно пригибаясь, чтобы какой-нибудь фермер нас случайно не заметил, и некоторое время шли вдоль железнодорожных путей до тех пор, пока город совсем не скрылся из виду. По дороге мы болтали о сокровищах, кладах и всякой ерунде. На краю картофельного поля нам попалась старая тележка мороженщика, насквозь проржавевшая, со спущенными шинами. Мы стали кидать в нее камнями, потом поразглядывали ассортимент, нарисованный на выцветшем прилавке, и немного подурачились, заказывая воображаемое мороженое, — у меня аж слюнки потекли. Когда нам надоело играть в мороженщиков, мы отправились дальше. Вскоре за деревьями показалась крыша белого особняка.
Всю дорогу Пикеринг шел впереди, громче всех шутил и смеялся — он утверждал, что не боится вообще ничего: ни собак, ни сторожей, ни даже призраков, — "потому как чего ж их бояться, раз они все равно прозрачные и их можно проткнуть чем ни попадя". Но даже он притих, когда мы подошли к подножию холма, на котором стоял белый дом. Мы изо всех сил старались не смотреть в глаза друг другу. Не знаю, что там думали Ричи и Пикеринг, но я-то в глубине души надеялся, что мы только дойдем до черных ворот страшного поместья и сразу отправимся назад. Ведь одно дело — рассказывать байки об ужасном доме, разрабатывать планы взлома и представлять себе всякие приключения. Идти в этот дом — дело совсем другое. Особенно если учесть, что многие из пропавших детей накануне своего исчезновения обсуждали с друзьями планы посещения особняка. А те смельчаки из взрослых, что решались туда отправиться, если и возвращались, то были уже слегка не в себе. Впрочем, мой папа утверждает, что все они наверняка наркоманы.
В общем, мы оказались в парке, окружавшем особняк, — сразу стало темно и холодно, со всех сторон нас обступили деревья, странные, молчаливые, настороженные. Мы поднялись по склону к высокой каменной стене, огораживавшей поместье, — ее верх был усыпан битым стеклом и затянут колючей проволокой. Мы пошли вдоль стены и в конце концов оказались у огромных черных ворот с табличкой: "ЧАСТНАЯ СОБСТВЕННОСТЬ — ПОСТОРОННИМ ВХОД ВОСПРЕЩЕН". У меня душа ушла в пятки от одного вида этих ворот: их огромные черные прутья были выше самого дома и заканчивались острыми шипами; черные ворота крепились к двум колоннам, увенчанным гигантскими мраморными шарами.