— Што-о? Да то ж вои князя волынского с уграми в подмогу нам!
— А откель нам сие ведомо? — строго спросил Добрыня.
— Дак яз к тебе доспешника сразу и спослал.
— Где ж он есть? — Добрыня нахмурился. — Аль сорока по пути унесла?
— Не ведаю, куда его леший занес, — пожал плечами сотский.
Не сорока унесла лихого дозорного. И леший его не трогал. Не острегся воин. Догнала его стрела печенежская, пронзила спину. Кулобич, рыскавший по дебрям, как волк-одиночка, устерег русича и попользовался добычей...
— Потом разберем, — прервал Свенельд. — Сказывай, кто таков? — обратился он к наезднику в хазарской одежде.
— Аль не признал меня в этом обличье, воевода? Князь я волынский Владислав.
— Верно! — обрадовался Свенельд. — Не признал тебя сразу. Давай обнимемся, князь.
Они обнялись, похлопывая друг друга по плечам.
— Поведай, каких печенегов привел ты с собой? — спросил Свенельд.
— То не печенеги, — рассмеялся Владислав. — То вои мои на конях печенежских да тысяча угров. На подмогу вам пришли. Когда еще к Киев-граду собирались мы, примчались в Волынь три тумена угров с князем их Термицу. Святослав посылал к уграм гонцов, вот Термицу и повел подмогу на Русь. Один тумен с нами пошел, а с двумя другими хан Иелех двинулся в Печенегию.
— Много ли коней у тебя, князь Владислав? — спросил Добрыня.
— Хватит. Нас с уграми до пяти тысяч воев и у каждого заводной конь, а то и два.
— Откуда ж у тебя кони печенежские?
— Заплутала тут в дебрях орда степная до пяти тысяч копий. На нас нарвалась. Побили мы печенегов и коней у них взяли...
— Добро! — обрадовался Свенельд. — Теперь дело ратное с поспешанием сотворим. — К Добрыне обернулся, приказал: — Вели сполох кончать! Отведи воям волынским и уграм место для стана. Часом ждем тебя в истбе для беседы ратной. Воеводу угорского тож покличь...
На полянах вокруг селища Змеево полыхали костры. Искры чертили сумрак. В артельных котлах варилась каша, а на песчаном берегу днепровском лодейная дружина бражничала с местными смердами, охотниками, рыбаками. Угры расположились особняком, раскинув шатры кругами. Кочевники резали кобылиц, ловко свежевали их, рубили на куски и жарили мясо прямо на углях. Еду запивали кобыльим молоком.
Шумел боевой стан. У дымных горнов без передышки ухали молоты — в последний час перед грозной битвой Русь перековывала орала на мечи...
— Яз так мыслю, друзи, — заговорил Свенельд. — Десять тысяч лучших витязей моей и твоей, князь Владислав, дружины надобно посадить на коней и, часа не медля, бежать в обход Киев-града. Тебе хан Алмуц, с твоими кречетами в передовой стороже быть.