Печенеги по своему обычаю расставили кочевые кибитки кругами. Внутри кругов развели костры. Степные забияки были напуганы, сидели смирно и молили своих диких богов о спасении, когда сильный порыв ветра пригибал пламя костров к земле и плевал в лицо горячим пеплом.
Бек-ханы Илдей и Куря сидели в кибитке при неровном свете смоляных факелов. Говорили с глазу на глаз, подкрепляя беседу белым германским вином.
— Ты истинный батыр, брат Илдей, — покашливал и хрипел Куря, отводя в сторону глаза. — Я тоже хотел повернуть на перехват косяков, но проклятый конь испугался и понес меня к стенам Куявы, в лапы урусов. Еле остановил его. За неповиновение он убит и переваривается сейчас в желудках моих охранных воинов
— Я знаю твою храбрость, мой старший брат, — ответил хитрый Илдей. — Но поговорим о другом... Думается мне, что эта буря нам на руку. Она раскидает урусские ладьи. Надо быть готовым сразу перемахнуть речку. Кто остановит нас на пути к Подолу, где ждут сокровища урусских купцов и большой полон?
— Ты прав, брат, — сразу согласился Куря. — Но как быть с Ураком? Орда у него в два раза больше нашей. Я не верю этому общипанному гусаку. После победы над урусами он нападет на нас и отнимет добычу.
— Мы сами нападем на него! И орда наша скоро будет больше хазарской. Вчера бек-хан Радман дал мне весть, что спешит к границам Урусии с тремя туменами. Да и бек-хан Тарсук недалеко.
— Но ведь Радман поклялся никогда не воевать кагана Святосляба...
— Он и не будет его воевать. Кагану Святослябу к тому времени срубит голову Урак. А мы срубим голову Ураку и возьмем все сокровища себе — Илдей тонко улыбнулся: — Тогда мы устремим бег своих коней на Итиль-кел. Захватим его и станем владыками всей степи от Угорских гор до Великих Ворот Народов. А там...
— А там... — прервал его Куря, — народы вечерних стран услышат наш боевой клич!
— Что оказалось в захваченных повозках индюка Урака? — почти наивно спросит Илдей «брата».
— Ничего особенного, — отгородился было Куря пустой фразой, но, сообразив, что Илдею известно все, поспешно добавил: — Но мы поделимся, брат, поровну.
Глава пятая
Ханская стрела
Потрескивали смоляные факелы, вставленные в гнезда на стене В окна гулко стучалась буря. На широкой столешнице лежали обоюдоострые мечи и стальные шлемы. Круговой ковш-братина одиноко покоился посреди стола.
На дубовых скамьях сидели воеводы, старшины купеческие из особо доверенных, старцы градские, тысяцкие. Вот уже много дней и ночей подряд не снимали они с себя боевых доспехов. Не было среди них старого Асмуда и воеводы Свенельда. Асмуд с двадцатитысячной дружиной сторонников стоял насмерть, удерживая подступы к горе Щековице и угрожая левому крылу степной орды.