Постарайся, дражайший читатель, как можно отчетливее вообразить себе в эту минуту непревзойденные творения нашего великого Альбрехта Дюрера. Пусть словно живые встанут перед тобой чудесные образы чудесных девушек, исполненные великой прелести, сладостной кротости и благочестия, такие, какими их можно увидеть на его картинах. Представь себе гибкий благородный стан, прекрасный лилейно-белый лоб, румянец на щеках, нежный, как аромат роз, тонкие вишнево-алые жгучие губы, мечтательно-кроткие глаза, скрывающиеся за темными ресницами, как лунный луч скрывается за сетью листвы, представь себе шелковистые волосы, искусно заплетенные в красивые косы, представь себе всю небесную красоту этих девушек, и ты увидишь прелестную Розу. Да и как бы иначе мог рассказчик описать тебе это небесное дитя? Но да будет здесь позволено вспомнить еще об одном одаренном талантами молодом художнике, в чье сердце проник яркий свет того доброго старого времени. Мы говорим о немецком живописце Корнелиусе{5}, живущем в Риме. "Я не знатна и не прекрасна". Такою, какой на рисунках Корнелиуса к Гетеву "Фаусту" изображена Маргарита{6}, произносящая эти слова, следует представить себе и Розу в те минуты, когда, полная набожной, целомудренной робости, она отвечала отказом на сватовство спесивых женихов.
Роза по-детски смиренно поклонилась Паумгартнеру, взяла его руку и поцеловала ее. Бледные щеки старика окрасились ярким румянцем, и, подобно тому как вечерний луч, вспыхивая в последний раз, золотит темную листву, в глазах его засверкал огонь давно минувшей молодости.
- Ну, - звонко воскликнул он, - ну, любезный мой мастер Мартин, вы зажиточный, вы богатый человек, но прекраснейший дар, которым наградил вас господь, - это ваша милая дочка Роза! Если уж у нас, стариков советников, радуется сердце и мы не можем отвести наших близоруких глаз, когда глядим на милое дитя, то как же осуждать молодых людей за то, что они, встретив вашу дочку на улице, останавливаются будто вкопанные и уподобляются каменным изваяниям? В церкви они только и знают, что глазеть на нее, а не на святого отца; когда у нас гулянье на Аллервизе* или где еще, они, к досаде всех остальных девушек, преследуют вздохами, влюбленными взглядами и сладкими, как мед, речами только вашу дочь. Что ж, мастер Мартин! Зятя вы можете себе выбрать между нашими молодыми дворянами или где вам будет угодно.
______________
* Аллервизе - место загородных прогулок и отдыха жителей Нюрнберга.
Лицо мастера Мартина нахмурилось, покрылось морщинами; он велел дочери принести благородного старого вина и, когда она вышла, вся зардевшись и потупив глаза, молвил Паумгартнеру: