— Ну ты загнул, — уважительно сказал Цеце.
— Порой я становлюсь довольно словоохотливым, — отозвался Зверь. И снова обратился к съежившемуся Некко: — Даю тебе ровно двадцать секунд, чтобы ты убрался из нашей казармы. Время пошло… Раз! Два!..
— Но дверь! — Некко дернулся к выходу. — Дверь заперта!
— Три… — продолжал счет Зверь. — Четыре…
Некко из всех сил рванул ручку на себя. Треснул деревянный косяк, лопнул язычок замка — дверь распахнулась. Стоящий за ней Шайтан шарахнулся в сторону. Заругался по-арабски, вращая глазами и размахивая руками. Здоровяк Некко пронесся мимо араба, в данный момент похожего на взбешенного гнома, и вылетел на улицу, едва не сбив с ног сержанта Хэллера, поднимающегося по ступеням,
— А он глуп, этот Некко, — сказал Зверь, хмурясь. — И значит, опасен.
— Ты здорово его напугал, — усмехнулся Цеце. — О какой опасности ты говоришь?
— Поживем, увидим… Надо бы присматривать за ним.
— Я его запомнил, — сказал Рыжий.
— Трудно будет не заметить эту тушу, — хмыкнул Гнутый.
— Ты держись настороже, Писатель, — посоветовал Зверь. — Я чувствую, он захочет на тебе отыграться.
— Если что, всегда обращайся, — сказал Цеце. — Поможем, чем можем.
Пять друзей, пять боевых товарищей открыто смотрели на него. И Павел, глядя на них, твердо решил, что сделает все возможное, чтобы эти люди признали его за своего.
— Смирно! — крикнул в коридоре Шайтан.
— Сержант идет, — сказал Зверь.
— А дверь сломана.
— Ругани будет!
— Что-нибудь придумаем.
— Отовремся!
— Но замок новый, все же кому-то придется вставлять, — сказал Ухо. И все снова посмотрели на Павла.
3
Рядовой Некко до самого вечера бродил по пустырю за складами, бормоча под нос ругательства. Он вспоминал свое недавнее унижение и чувствовал, как вскипает в крови злоба и клокочет в горле ненависть. Тяжелые кулаки сжимались и разжимались, оставляя на ладонях полукруглые отпечатки ногтей. Скулы закаменели желваками. Маленькие кабаньи глазки совсем спрятались под выпирающими надбровными дугами.
Рядовой Некко подбирал обломки булыжников и швырял их в небо.
Сейчас он чувствовал свою силу, свою мощь и ярость и не понимал, как так получилось, что там, в чужой казарме, он вдруг ощутил себя слабым, испуганным и беспомощным.
Это было ненавистное, почти уже забытое ощущение из страшно далекого детства.
19.06.2068
Интересно получается — я приобретаю друзей и одновременно наживаю врагов.
Враги на войне — непозволительная роскошь. Не знаю, то ли это сказал кто-то из великих, то ли это я сам только что придумал…
Вчера был странный день. Я перестал ощущать себя гражданским человеком и вдруг превратился в солдата, в военного. А все, что происходило со мной раньше, отдалилось, словно бы подернулось дымкой. Конечно, я хорошо