— По ночам в таких местах даже полиция не показывается, — сообщил он.
— Нас это устраивает, — с энтузиазмом заверил я.
— Может быть, господин и госпожа желают посетить храм любви?
— Нет уж. Вези в этот самый Тис-Хазар. Или мы наймем другую машину.
Дом, куда нас после невыносимо долгого петляния по узким улочкам, привез рикша, называется гостиницей. Так гласит покосившаяся вывеска с выцветшими буквами. Вряд ли в этой “гостинице”, притулившейся в грязном переулке, заваленном кучами гниющего мусора, когда-то бывали постояльцы. Во всяком случае, нормальный человек, увидев перекошенный фасад с темными окнами, выщербленные ступени лестницы и дверь, которую вместо стекла прикрывает грубо приделанный лист почерневшего картона, испытал бы желание зажать нос и сбежать отсюда, но уж точно не переночевать.
Двери оказались заперты. Я подергал за ручку. Навалился плечом. Никакого эффекта. Оглянулся назад. Коляска рикши уже улепетывает во все тяжкие, выхватывая тусклым светом единственной фары домишки с заколоченными окнами. Пожав плечами, прикладываю ухо к грязному картону. Голоса. Негромкая музыка. Значит, все же дом не заброшен. Мишель зябко ежится от ночной прохлады, обхватив себя за плечи. Из освещения в переулке только звездное небо, отчего все стены кажутся голубыми.
— Вроде не пусто, — говорю я. — Черт, как спать охота. Эта беготня по жаре меня измотала.
— Может, постучать?
Я долго бью кулаком по косяку.
— Эй, есть тут кто? — крик мой далеко разносится по пустому переулку и глохнет в мусорных кучах.
— Наблюдаю присутствие не менее двадцати человеческих особей. Имеется холодное оружие, — сообщает Триста двадцатый.
Наконец, когда мои крики заставляют выползти из грязных подворотен несколько спавших там невнятных личностей, двери приоткрываются. Узкий луч света из дверной щели кажется мне ослепительным.
— Что желает господин? — интересуется худой лысый человечек в белом.
— Переночевать. Хорошую комнату на двоих. С чистым бельем. Это возможно?
— Конечно. Господин пришел по адресу. Это будет стоить пятьсот рупий.
— Триста рупий и ужин бесплатно, — вмешивается Мишель. — Иначе мы пойдем в другой бордель.
— О, госпожа! Только для вас! Прошу вас, входите! — слово “бордель” встречавшего явно не смутило.
Мы оказываемся в большом зале, напоминающем ресторанчик или пивной погребок, углы которого теряются в полутьме. Внутри на удивление чисто. Или это нам только кажется после осмотра уличных достопримечательностей. Несколько тусклых бра из мутноватого стекла придают заведению таинственный вид. Пахнет ароматическими благовониями и чем-то приторно-сладким. Откуда-то доносится тихая музыка — заунывное треньканье неизвестного струнного инструмента под буханье ручного барабана.