– Прости, – тихо сказал Дэйв.
Интересно, за что он просит прощение? За то, что произошло сейчас в этой постели? Или за все вообще? В конце концов, это не имеет значения.
Пожалуй, ничто уже больше не имеет значения.
Она почувствовала себя пустой скорлупкой, брошенной, одинокой, и даже тысяча извинений не смогла бы ничего изменить.
Слезы застилали ее глаза, просачиваясь по каплям на ресницы.
– Мне стыдно, – произнесла она осипшим, дрожащим голосом.
Что-то подозрительно блеснуло в глазах Дэйва.
– Иди сюда, – взволнованно сказал он, притянув ее к себе. – Алекс, я никогда в жизни не чувствовал себя более ужасно, – пробормотал он, уткнувшись в спутанный шелк ее волос, – и я клянусь, что никогда больше не сделаю ничего такого, что может причинить тебе такую боль.
Алекс уже не казалось столь невозможным поверить ему, простить и забыть, похоронить обиду на дне души в надежде, что вместе с ней уйдет и боль.
– Я люблю тебя, – хрипло сказал Дэйв. – Я действительно люблю тебя, Алекс.
– Нет! – Она резко сжалась, все мысли о возможном прощении вмиг исчезли, как только были произнесены эти три лживых слова. Когда-то она поверила ему – и куда это ее привело! – Не смей говорить мне о любви, – гневно выдохнула она. – Любовь не имеет никакого отношения к тому, что произошло сейчас, да и к тому, что ты женился на мне, тоже!
За завтраком на следующее утро Алекс не покидало ощущение неловкости. Близнецы не сводили с нее обеспокоенных и любопытных глаз. Она понимала, что они удивлены ее вчерашним внезапным исчезновением, но, видимо, Дэйв запретил им расспрашивать ее. Алекс не удержалась от легкой улыбки, когда увидела, как Кейт открыла было рот, чтобы задать вопрос, и тут же закрыла, поймав предостерегающий взгляд отца. Было заметно, с каким трудом ей удалось сдержать себя. Сэм вел себя иначе: хмуро глядел на мать и молчал. Он не проронил ни слова с того момента, как спустился к завтраку.
– Ешь, Сэмми, – мягко поторопила его Алекс, – если ты не будешь есть, то быстро проголодаешься.
Из-под нахмуренных бровей на нее смотрели глаза сына, так похожие на глаза Дэйва.
– Где ты была вчера? – неожиданно выпалил он, бросив опасливый взгляд в сторону газеты, закрывавшей лицо отца.
Алекс невольно проследила за его взглядом.
– Я устроила себе выходной, – небрежно пояснила она и улыбнулась, чтобы показать, что все в порядке. – Надеюсь, ты не возражаешь?
Он весь как-то съежился, и у Алекс сжалось сердце. Сэм не был похож на свою более непосредственную, неугомонную сестру, беспокойство которой выплескивалось наружу. Он обычно все переживал в себе, и то, что у него вырвался такой вопрос, означало, что он действительно потрясен необычным поведением матери.