Чмыря старательно повторяет команду, но я бросаю установщику.
- На два меньше.
Номер нашего орудия - четыре, наш снаряд должен взорваться в самой нижней точке зоны заградительного огня, поэтому и взрыватель устанавливается на два меньше скомандованного комбатом.
- Угол возвышения семь десять!
- Угол возвышения семь десять! - опять включается наш ретранслятор.
На этот раз свой маховик вращает Паша.
- Шесть семьдесят, - напоминаю я ему.
- Помню, - откликается четвертый номер.
- Шкала три!
- Шкала три!
Уж лучше бы промолчал, я поворачиваю маховик на два оборота вправо. Лязгает затвор.
- Готово! - четырехкратным эхом проносится по батарее.
- Огонь! - командует Костромитин.
- Огонь! - дублируют команду сержанты.
Г-г-г-гах! Глушит расчеты батарейный залп.
- Откат нормальный, - докладывает третий номер.
Лязг затвора.
- Готово!
Я без Чмыреного напоминания поворачиваю маховик на один оборот влево.
- Огонь!
Так и есть, опять забыл указать поправку, придурок. Вот так и стреляем. Батарея дает пять залпов и переносит огонь в следующую зону. Палим даже не в белый свет, а в черную ночь. Где-то над нами гудят немецкие бомбардировщики, но мы, оглохшие от выстрелов, их не слышим. И не видим. Шарящие по небу лучи прожекторов, иногда захватывают крестик немецкого самолета, но пока специально выделенная батарея переносит огонь на подсвеченную цель, она успевает выскользнуть из луча в спасительную тьму. На моей памяти всего пару раз удавалось обстрелять попавшийся прожектористам самолет, но оба раза безрезультатно. Начальство утверждает, что мы кого-то все-таки сбили, но я в это не верю. Это они нам говорят для поддержания боевого духа.
Каждую ночь батарея дает тридцать - пятьдесят залпов, но немецкие бомбардировщики все равно прорываются к станции и подвешивают над ней "люстры". По этим "люстрам" яростно лупит МЗА. В отличие от нас, они попадают чаще и успевают погасить, по крайней мере, часть подсветки. Потом из темноты на станцию сыпятся бомбы. К счастью самой станции достается немного, гораздо больше приходится на жилые кварталы вокруг. Станция забита войсками, эшелоны прибывают и днем и ночью, поэтому даже несколько бомб, упавших на ее территорию, приводят к серьезным жертвам. А мы палим, палим, почти каждую ночь палим, но все без толку.
В верхах произошли перемены. Теперь мы запасной зенитный артиллерийский полк Брянского фронта. Нашу батарею, которую изначально планировали включить в один из отдельных дивизионов армейского подчинения, оставляют в системе ПВО железнодорожного узла Брянска. Мы понемногу обживаемся на новом месте. Вырыли в твердом суглинке землянки, соорудили в них нары. Воду берем из колонки городского водопровода, три раза в день из полка приезжает полевая кухня, да трактор Петровича привозит снаряды, пополняя израсходованный за ночь боекомплект. Раз в неделю - баня. Словом, служить можно, если бы не ночной образ жизни. Казалось бы, жизнь пошла по накатанной колее, но тут я вляпался в дерьмо, в прямом и переносном смысле.