Потом его осенило: как ни играй сам с собой в прятки, это ничего не меняло. Ты по-прежнему корчился в клетке или мучился на дыбе. Руки связаны над головой, плечи вывернуты, адская боль разрывает тело.
Вот когда помогал тот вьетнамец, что спас тебе жизнь в самом первом бою. Ты возвращался к его словам и понимал, что не стоит думать об Аризоне. И о «форде» в лесу. Прошлое ничего не значило.
Настоящее ничего не значило.
Все лишено смысла.
Все, кроме пути дзэн.
Ибо этот мир не реален.
И эта клетка. И яма. И дыба. Не реальны.
Их нет. Они иллюзия.
Боли нет. Потому что у него нет тела.
Один лишь мозг реален. И глядя на шишковатые стебли бамбука (которых все равно не существовало) и москита на стебле (москита тоже не было), на крылышки москита (раз не было москита, не было и крылышек), он представлял себя соринкой в глазу Бога. Бог был реальностью.
Так он выжил.
И теперь, глядя издалека на этот лагерь, он вспомнил все и содрогнулся. Если рассуждать логически, то следуя пути дзэн, он должен до конца воспринимать жизнь, как заблуждение. Он должен убедить себя, что лагерь тоже не существует. Но это было свыше его сил. Потому, наверное, что учение дзэн воспринималось им не как философия, а как руководство к действию, как защита от ужасов войны. Если нет лагеря, то нет и пленных. Нет американских парней, которых истязают в лагере. Все его существо воспротивилось подобной мысли.
Думай, не думай, а Коу права: лагерь, погруженный в кромешную тьму, выглядел покинутым.
Подходы к лагерю охраняли сторожевые вышки. Собственно, вышками назвать эти сооружения было трудно, потому что наблюдательные пункты часовых находились на верхушках деревьев, окружавших лагерь. Пышные зеленые кроны делали часовых невидимыми для постороннего взгляда. Строители этого лагеря умело использовали природные особенности местности. На ближних подступах путь к лагерю преграждали деревянные будки часовых. Между ними тянулись два ряда колючей проволоки.
Вход в лагерь был как раз под тем утесом, на вершине которого залег Рэмбо. Входом служили высокие деревянные ворота рядом с будкой охранника. И здесь тоже инженерная мысль устроителей лагеря шла по пути наименьшего сопротивления: вместо задней стены будку прикрывал могучий ствол дерева. Пыльная дорога вела от входа к трем деревянным баракам, расположенным буквой V. Рэмбо находился сейчас ближе к основанию V-образной фигуры, противоположный конец которой упирался в глубокую выбоину в отвесной скале.
Этот лагерь смерти не имел ничего общего с представлением американцев о концентрационных лагерях. Видимо, из опыта Второй мировой войны американцы представляли себе концлагерь как голое, открытое, ярко освещенное пространство.