— Правда лишь то, что не ложно. — Черты лица Ксении ожесточились, она сидела в постели нахохленная, вцепившись в край одеяла.
Ракоци покачал головой.
— Что же тут ложно, Ксения?
— Вы сами знаете. — Она подтянула одеяло чуть ли не к подбородку, пытаясь поглубже зарыться в него. — Я ведь не слепая.
— Что же тут ложного? — повторил он вопрос.
Прежде чем она успела ответить, раздался стук в дверь. Это был Роджер.
— Я принес подогретого вина, господин. — Он кивком указал на поднос с золотым кубком, заботливо обернутым красной салфеткой. — Внизу мне встретились повар и пекарь. Им показалось, что в доме воры, но я их разубедил: сказал, что это ветер бьет в окна. Они успокоились и отправились спать. Сегодня и впрямь очень ветрено — вы не находите, госпожа?
Ксения, ничего не ответив, отвернулась к стене.
— Выпейте вина, Ксения, — сказал Ракоци. — Оно вас подбодрит.
Он кивнул Роджеру, и тот двинулся к ложу.
— Выпейте, госпожа, — поддержал он хозяина. — Об этом не будет знать никто, кроме нас.
— Разве что капельку, — прошептала Ксения и потянулась к кубку, но тут же отдернула руку. — Зачем он здесь? — спросила она, пристально глядя на Роджера, потом посмотрела на мужа. — Он ведь мужчина. Ко мне не должен входить никто, кроме вас.
Где-то внизу загремел другой ставень, ударяясь о стену.
— Несомненно, — отозвался Ракоци, призывая на помощь весь свой дипломатический дар. — Если бы в нашем доме имелась женская половина, все было бы именно так. Но у нас ее нет. Вы ведь сами со мной согласились, что жизнь взаперти скучна. И потом, такое домоустройство помешало бы вам по-прежнему навещать монастырь и оказывать страждущим помощь. — Говоря это, он забрал у Роджера кубок и знаком велел слуге удалиться.
Тот, поклонившись, ушел.
— Это все так, — сказала Ксения, хмурясь. — Однако что скажут люди? — Не зная, как выйти из сложного положения, она выхватила из рук мужа кубок, приложилась к нему и, ойкнув, зажмурилась: горячая жидкость обожгла ей язык.
— Не все ли нам равно, Ксения? — по губам Ракоци скользнула легкая улыбка. — Пусть говорят что хотят.
— Нет! — вскрикнула Ксения. — Людям дай только повод. Их подозрения превратятся в уверенность, и тогда… — Она опустила глаза.
— Что за подозрения? — спросил Ракоци, но вопрос его повис в воздухе.
— Меня ждет бесчестье, отец будет опозорен, а дядюшка выгонит из дому мать, — пробормотала Ксения и, вновь отхлебнув из кубка, с укором обратилась к супругу: — Не притворяйтесь, что вам ничего не известно.
— Но мне и впрямь ничего не известно. Решительно ничего. — Ракоци положил ногу на ногу и обхватил руками колено. — Клянусь всеми забытыми богами, Ксения, никто мне не говорил ничего дурного о вас. Правда князю Василию не по душе ваша худощавость, а кое-кто полагает, что вы вышли замуж позже, чем надо бы, но все это чепуха. О каком бесчестье идет речь? Я теряюсь в догадках и полагаю, что для нас обоих было бы лучше, если бы вы доверились мне.