Ее глаза налились слезами.
— Лучше ли, нет ли — не знаю.
— Лучше, Ксения, ибо я ваш супруг и обязан оберегать вас.
— Оберегать? — спросила она еле слышно. — Вы, узнав правду, уже не посмотрите на меня.
— Еще как посмотрю, — заверил ласково Ракоци. — Обещаю, ничто в вашем прошлом не повлияет на мое отношение к вам.
Молчание длилось вечность. Ставень внизу перестал громыхать. То ли его заклинило, то ли унесло безжалостным вихрем.
Ксения допила вино и протянула Ракоци кубок. Руки ее заметно дрожали.
— Говорят, отца убили, когда монголы ворвались в наш дом. Говорят, он долго сдерживал их натиск. Говорят… — Она осеклась, не находя нужных слов.
— Говорят? — сочувственно спросил Ракоци. — А как было на деле?
Ее затрясло.
— Он струсил и убежал. Его догнали, убили. Я слышала, как он кричал. Но их было восемь. — Она согнулась, обхватив ладонями локти, ее била крупная дрожь.
Ракоци ожидал услышать нечто подобное, но все равно был ошеломлен развернувшейся перед его внутренним взором картиной. Людская жестокость все та же, что и во времена Вавилона, подумал с горечью он.
— Сколько же лет вам тогда было?
— Одиннадцать, — уронила она, с трудом сдерживая рыдания.
— Одиннадцать, — повторил Ракоци. — А где была ваша матушка?
— В Богоявленском монастыре, на острове, где призревают беременных женщин. Она… у нее случился выкидыш. — Ксения отвернулась. — Господь покарал ее за мой грех.
Веков десять лет назад Ракоци не преминул бы оспорить подобное заявление, сейчас же он только вздохнул и спросил:
— Это она так сказала?
— Да, прямо в день похорон. Она объявила, что на моей совести также и смерти моих младших братьев. Их было четверо, но никто не прожил долее года, что, по ее словам, предвещало мой грядущий позор. И духовник наш Илья много позже сказал то же самое. Согрешивший единожды изначально греховен, так что, похоже, и в гибели батюшки повинна именно я.
Ракоци весь кипел, слушая этот вздор, но постарался держать себя в рамках.
— Вы не должны винить себя в том, что с ним случилось, — сказал рассудительно он. — Вашего отца убили монголы, они и в ответе за все.
— Он… — запальчиво вскинулась Ксения и вдруг задохнулась, в глазах ее вспыхнули слезы. — Он бросил меня, — совсем по-детски пожаловалась она, стискивая ладони. — Мы собирались бежать, во дворе стояла повозка. Он пошел вниз, сказав, что будет ждать меня там, но не сдержал слова. Монголы неслись к дому, и он хлестнул лошадей. — Голос ее упал. — О, Господи Боже! Слуги сбежали раньше, а у монголов были луки и пики. Они закололи нянюшку, крича, что та ни на что не годна, и… и…