Вот оно что, сказал себе Ракоци, этим следовало озаботиться прежде всего. Он расстегнул клапан своей поясной сумки, невольно подумав о шести мешках золотых монет, припрятанных среди его личного обозного скарба.
— Почту за честь сделать скромное подношение вашей обители. Сумма в пятьдесят золотых не покажется вам пустячной?
Настоятель замер, словно сомневаясь, что правильно все расслышал.
— Это — щедрый… — произнес он, помедлив, — весьма щедрый дар.
— В память о моем отце, — пояснил Ракоци со слабой улыбкой, — который утратил свое отечество прежде, чем жизнь.
— Господь да будет к нему милостив, — с чувством сказал настоятель и покосился на всадников в однообразных темных плащах. — Вы ведь иезуиты? Что-то вас многовато.
— Восемь персон, — прозвучал сварливый ответ. Отец Погнер, надменно хмурясь, стал сползать с украшенного погремушками мула.
— Восемь иезуитов едут к царю? — озадаченно произнес настоятель. — Зачем?
— Такова воля польского короля, — торжественно заявил отец Погнер. — И его святейшества Папы. Нас ждут в Москве.
Глаза православного пастыря сузились.
— Вместе с уланами?
Назревала ссора, и Ракоци поспешил пресечь перебранку.
— Мы голодны и очень устали, — сказал он со вздохом. — А ведь надо еще осмотреться, разместиться и задать корм лошадям. Святой отец, укажите, где нам расставить своих караульных? Я берусь в первую половину дежурства обходить, проверяя, все ли в порядке, посты. — Он, не ощущая каких-либо неудобств, мог бы бодрствовать и до утра, ибо в длительном сне не нуждался, но столь замечательная выносливость, скорее всего, навела бы его спутников на нежелательные размышления. — Разумеется, мы будем рады усилить свой караул добровольцами из монахов.
Напряженность момента постепенно ослабевала. Настоятель монастыря благосклонно кивнул, и его высокий клобук придал кивку надлежащую вескость. Крестьяне задвигались, побросали наземь лопаты и вилы и сконфуженно поклонились гостям. Разводя путников по домам, они держались приветливо, но с иезуитами старались не говорить и лишь молчаливо указывали на избы, отведенные тем для ночлега.
Ракоци осматривал упряжь своей запасной лошади, когда к нему подбежала пожилая крестьянка. У нее был весьма взволнованный и воинственный вид.
— Я всем сказала, что беру вас в свой дом. Я вдова, но мой возраст дает мне на это право. Вы ведь такой знатный барин. — Она восхищенно поцокала языком.
Ракоци, оглянувшись через плечо, решил, что ей где-то под пятьдесят.
— Благодарю, — сказал он, поворачиваясь.
Женщина усмехнулась.
— Они от зависти чуть не полопались, но со мной не поспоришь. Я знаю подход к важным людям и умею стелить им постель. — Ее усталые, выцветшие глаза вдруг озорно засинели. — Я потом год буду о вас рассказывать, а этим ротозеям и распустехам останется только ахать да слушать.