Весной под руководством нашего отца мы дружно вскопали лопатами удобренный нашими же экскрементами земельный участок сзади дома - соток десять, и засадили его картофелем и тыквой, заняли несколько грядок другими овощами, сбоку под вековой ветлой поставили столик и лавочки, к ним проложили дорожку и обсадили ее цветами. Картофель и овощи стали большим подспорьем к нашему обеденному столу, но в тот 1920 год была засуха, отец и мои старшие сестры усердно таскали воду из колодца и поливали грядки, я тоже таскал, в кувшине. Тыква не боялась засухи и давала крупные мячи, и Нясенька варила невкусные, но с аппетитом съедаемые нами блюда, а высушенные семечки мы грызли.
И еще мы усердно собирали по задворкам крапиву и щавель для щей, ходили в лес за желтыми баранчиками для чая. Грибы из-за сухости почти не росли, да мы и не знали грибных мест. Иногда набирали штук по двадцать валуев, которые местные жители из-за горечи отвергали. Нясенька их варила, мы их ели не дыша.
Не было сахара, и с трудом, за большие деньги, за шмотки доставалась соль. Администрация сахарного завода, обещая выдать столь ценные продукты, а также муку, сдавала для обработки участка, засеянные сахарной свеклой, всем желающим.
Взяли такой участок и мы. Когда мои родители, Соня, Лёна и я пришли на отведенные нам борозды, то ужаснулись. Всё поле сплошь заросло колючим осотом, и лишь кое-где выглядывали жалкие светло-зеленые листочки молодых свекольных ростков. Мы ходили версты за три ежедневно, отец взял на работе отпуск, и в изнуряющую жару мы пололи, пололи, возвращались с распухшими руками домой, на следующее утро опять уходили. Выпололи участок. Потом борозды тяпали мотыгами, потом свекольные ростки прореживали, опять тяпали. А глубокой осенью, при сильнейшем ветре с мокрым снегом, мы эту проклятую свеклу закоченевшими руками начали выдергивать и обрезать ботву. Старались из последних сил, а работу бросать было невозможно - боялись мороза и, значит, гибели всех наших летних стараний.
Подошли две какие-то женщины и сказали, что будут нам помогать, просто из жалости. За час вся свекла была выдернута, вычищена, обрезана и свалена в несколько куч. Подъехали подводы и забрали урожай. От количества сданной нами свеклы зависело, сколько мы получим продуктов. Зимой мать и я пошли с салазками их получать. Нам выдали полпуда сахара, полпуда соли, ведро черной, как нефть, патоки и пуд муки. Тяжко и холодно было везти столь ценный груз по глубокому снегу, салазки несколько раз опрокидывались, часть патоки пролилась, мешки падали. Я шел и скрипел зубами, чтобы не расплакаться, а мать меня подбадривала.