На следующее лето 1921 года мы опять взяли участок, притом далеко, за шесть верст, отвели нам всего десяток борозд, но длиной в целую версту. А засуха надвинулась еще безнадежнее: за все лето не выпало ни капли дождя, и свекла совсем не уродилась. Не только мы, но и многие другие арендаторы участков сперва ходили полоть и тяпать, а потом побросали бесполезную работу.
Недалеко от свекольных участков на богородицком хуторе жил в своем доме староста над всем этим хозяйством, бывший служащий Бобринских. Жалея нас, он и его жена время от времени приглашали нас, тетю Веру с семьей, дядю Владимира с тетей Эли, и мы всей толпой, человек в двенадцать, заваливались к ним; на стол ставились всевозможные яства, мы наедались от пуза.
Еще был источник питания - хождение в гости. Родителей моих постоянно приглашали разные их новые знакомые на именины, на дни рождений. Они ходили, сами там насыщались, да еще хозяева давали им кулечки "для ваших деток".
4.
Выручали нас - детей - куры, в свое время привезенные Сухановым. С ликованием мы приветствовали первое яичко, которое снесла курица Няня Буша. Его отдали сестре Кате как младшей. Когда она лупила и ела яйцо, ее окружило человек шесть. Потом занеслись все остальные куры - Нясенька, Эммочка, Лёна, Маша и Люба. Яйца ежедневно съедали мы - трое младших. Я мог бы и сейчас рассказать, на каком языке разговаривали наши любимицы, какой у каждой из них был характер и какого цвета она несла яйца. Нашему петуху Жоржу я просто обязан отвести полстраницы - такого выдающегося куриного вождя я никогда не встречал. Я его назвал Жоржем в честь Егора - сына мещанина Камаева, жившего на углу Успенской и Воронежской. Был этот Егор невзрачный молодой человек с рыжими усиками, ходил в белых туфлях, чем занимался - не помню. Однажды наша Лёна призналась Нясеньке, что Егор ей очень нравится и она назвала его Жоржем. А я подслушал их разговор, подхватил и стал дразнить Лёну этим Жоржем. Вряд ли между ними возникли хоть какие-то признаки романа. Лёна была очень скромной девушкой, но зато наш петух получил имя.
Он по-петушьи был дьявольски красив: с белыми, желтыми и черными, отливающими зеленым перьями, с пышным хвостом, с роскошным алым гребнем, со шпорами, как два кинжала. Летом я и мои старшие сестры спали во дворе, а Жорж перед рассветом будил нас своей победной песней. Он просыпался самым первым из петухов всей округи и пел, как Шантеклер. Он побеждал всех соседних петухов, хотя, случалось, приходил окровавленный. Для всех кур Успенской улицы он был совершенно неотразим и приводил их нестись в наш сарай. Из-за него вспыхивали конфликты между соседками и Нясенькой. Но она знала, какие яйца несут наши куры, и отстаивала истину.