Три милых вопроса, а затем четвертый, совершенно другой.
– Как ты думаешь, о тебе говорят? – спрашивает он низким серьезным тоном.
Я оживляюсь и отвечаю:
– Конечно! Когда я езжу домой, моя мать часто говорит, что рассказывает обо мне своим подругам. – Но он не слушает пояснений, а вместо этого что-то записывает на моей карточке. Затем опять низким серьезным тоном:
– А не бывает ли так, что тебе кажется, что на тебя смотрят?
Я уже почти сказал «нет», когда он добавил:
– Например, не думаешь ли ты, что сейчас другие парни, ожидающие на скамейках, сердито уставились на тебя?
Когда я был в очереди у этого кабинета, я заметил, что там было на скамейках человек двенадцать, ожидавших приема у трех психиатров, и им больше абсолютно не на что смотреть. Я разделил 12 на 3 – получается 4 на каждого, но я несколько консервативен и поэтому говорю:
– Да, может быть, двое из них сейчас смотрят на нас.
Он приказывает:
– Ну, повернись и посмотри, – и даже не беспокоит себя тем, чтобы посмотреть самому!
Я поворачиваюсь и – конечно же! – два парня смотрят. Я показываю на них и говорю:
– Ага, вон тот парень и еще тот смотрят на нас. – Разумеется, когда я повернулся и стал показывать туда-сюда, другие парни тоже начали на нас глазеть, ну, я и говорю: – Вот теперь еще и этот, и двое вон оттуда, ага, теперь вся скамья. – Он даже не взглянет, чтобы проверить, – занят заполнением моей карточки.
Потом говорит:
– Ты когда-нибудь слышишь голоса в голове?
– Очень редко. – И я уже почти начал описывать два случая, когда такое действительно случалось, но он тут же добавляет:
– Разговариваешь сам с собой?
– Да, иногда, когда бреюсь или думаю, бывает время от времени!
Он вписывает еще несколько строчек.
– Я вижу, у тебя умерла жена, а с ней ты разговариваешь?
Этот вопрос меня «допек», но я сдержался и сказал:
– Иногда, когда я забираюсь на гору, я думаю о ней.
Новая запись. Затем он спрашивает:
– Кто-нибудь из твоей семьи находился в психиатрической больнице?
– Да, моя тетя в приюте для сумасшедших.
– Почему ты называешь это приютом для сумасшедших? – говорит он обиженно. – Почему бы не назвать это психиатрической клиникой?
– Я думал, это одно и то же.
– Что такое, по-твоему, сумасшествие? – спрашивает он сердито.
– Это странная и весьма своеобразная болезнь человеческих существ, – отвечаю я честно.
– Не более странная и необычная, чем аппендицит! – резко парирует собеседник.
– Я так не думаю. При аппендиците мы лучше понимаем причины, а иногда и механизм, в то время как безумие – гораздо более сложное и загадочное явление.