— Да, матушка.
— Я говорю не только об обязанностях, которых у вас теперь станет много больше. Вы и вести себя должны иначе. Знаете, как.
— И с вами?…
— И со мной. Вы не должны преклонять передо мной колени — напротив, я преклоню их пред вами, лишь только смогу подняться с места, — она слегка улыбнулась ему покровительственной материнской улыбкой. — И не нужно брать меня за руку, если только мы не одни. И…
— Почему?
— Что?
— Почему я не могу делать все это?
Она не ждала от него такой непонятливости. Это слегка рассердило ее.
— Разве это необходимо объяснять? Вы уже не ребенок, Луи. И теперь вы король. А я — ваша верноподданная.
— Но прежде всего вы моя мать, — сказал ее мальчик со спокойной непререкаемостью взрослого человека, совершенно уверенного в своей правоте. — Никогда во всем мире не будет для меня человека, священного больше, чем вы. Разве это дурно?
Бланка слегка растерялась. Она не думала, что придется доказывать ему столь очевидные вещи. А ведь если он будет продолжать вести себя с ней как прежде, это лишний раз подчеркнет в глазах Моклерка и его приспешников юность и наивность короля. Она совершила ошибку… ей следовало давно начать отучать своего сына от чрезмерной близости, которая их связывала.
— Не капризничайте, Луи, — строго сказала она, и он вспыхнул и выпустил ее руку, оскорбленный упреком. — Я не хочу с вами ссориться в такой день.
— Да… простите, матушка, — пробормотал он и отвел взгляд. Бланке захотелось снова положить ладонь ему на темя, но именно сейчас этого нельзя было делать. И часто теперь будет нельзя.
— Я не сержусь на вас. Но вы должны понимать, что королю не всегда позволено выражать открыто свои чувства. А порой приходится, напротив, выражать то, чего он не чувствует.
— То есть лгать? Но ведь ложь смертный грех, мадам.
Он явно дулся на нее за то, что она его оттолкнула — именно теперь, после всех трудностей вчерашнего дня, — но в то же время в его голосе звучали какие-то новые нотки. Уверенные, почти властные. Она никогда не слышала их прежде.
Проклятый Моклерк…
— Мы обсудим это позже. Сейчас я хочу спросить вас о другом. Луи, с вами сегодня говорил кто-то… до того, как за вами пришла Плесси?
Он вновь посмотрел на нее — доверчивым, серьезным и внимательным взглядом. Чаще всего этот взгляд умилял Бланку, но порою почти пугал.
— Час назад заходил граф Бретонский.
— Что он сказал вам?
Луи помедлил, прежде чем ответить, и сердце Бланки подскочило к горлу. О Боже, неужели Моклерк просил его хранить их беседу в тайне? Неужели пришел срок, когда у ее сына появятся свои секреты? Но только не такие секреты, Пресвятая Дева…