Таким образом, все сложилось так, что восемь лет спустя после того, как Камбрейская лига угрожала Венеции полным уничтожением, те же самые силы, что изначально создали Камбрейскую лигу, объединились, чтобы вернуть республике почти все ее прежние владения и еще раз сделать ее главным светским государством Италии. В течение этих восьми лет Венеция сильно пострадала и принесла большие жертвы; но она устояла, и с помощью обычного для себя сочетания успешной дипломатии, искусного управления государственными делами, и прежде всего удачи, ей удалось преодолеть трудности. Также Венеция доказала, что все еще является неприступной. Как бы серьезно ни угрожали ей враги с материка, сам город не пострадал. Жители Венеции, услышав об условиях Брюссельского договора, имели повод поздравить себя — как, собственно, они и поступили.
В остальном, однако, Венеция никогда не смогла бы остаться прежней. Ее независимость была сохранена и ее владения были ей возвращены, но ее могущество было утрачено. Лишенная своей торговой гегемонии и превосходства на морях, она уже никогда не смогла бы инициировать и воплощать стратегические политические процессы, как в прошлом. В былые дни величия устремления Венеции были постоянно обращены на Восток, к Византии, Леванту, Черному морю и далее — к источнику ее удач и богатства. Теперь республика полностью изменила позицию: по существу, она стала итальянским государством — возможно, не таким, как все остальные, поскольку ее история, традиции, своеобразная форма правления всегда выделяли бы ее среди прочих как нечто особенное и уникальное, — но тем не менее итальянским, то есть ориентированным на Запад, скорее сухопутным, чем морским, подверженным тем же политическим перипетиям, что и остальной полуостров, при том что еще совсем недавно она не снисходила до того, чтобы признать себя его частью.
Вера в свою исключительность была подорвана. Не единожды, когда казалось, что вся христианская Европа поднялась против нее, Венеция оказывалась на краю пропасти. До сих пор ей удавалось спастись; но при новом, чуждом, нестабильном порядке вещей кто мог бы сказать, чем может закончиться для нее следующий кризис? Достаточно ли для защиты республики рассчитывать на географическое положение, или же, как и всем, стоит рассчитывать на необходимость сохранять равновесие сил в Италии? Может ли оно служить гарантией защиты со стороны итальянских государств в случае, если одно из них попытается подчинить Венецию? Такое вполне возможно, и теперь венецианцы понимали, что будущее процветание, если не сегодняшнее выживание, с этого времени будет зависеть не столько от адмиралов, купцов или кондотьеров, сколько от дипломатов. Так началась великая эпоха венецианской дипломатии — искусства, которое республика постигала с прилежанием и основательностью, проявляемыми ее гражданами всегда в наиболее важных для государства вопросах, и в результате уровень венецианских дипломатов стал легендой во всем цивилизованном мире.