Ели мы с аппетитом. Эльвира, улыбаясь, откровенно смотрела мне в рот — ей нравился мой аппетит... В штормовках и с ледорубами они оставались женщинами... Минут через десять все, что я съел, было на снегу. Эля забеспокоилась, но состояние у меня было такое, что готов хоть еще раз идти на вершину.
— Не волнуйся. Все нормально. Так у меня уж второй день. Ты же знаешь — на высоте это бывает.
Потом мы надели рюкзаки. Но прежде чем уйти, я отозвал Эльвиру в сторону и сказал:
— Если увидишь, что кто-нибудь на пределе, оставляйте вещи, палатки на 6500, штурмуйте вершину и возвращайтесь по пути подъема — черт с ним, с траверсом! Обещаешь?
— О чем речь, Володя? Если кто-нибудь заболеет, никакая вершина в голову не пойдет. Тут же начнем спуск. Но если поднимемся на вершину, от траверса отказываться не станем. Пойми — нам это неудобно. Если база предложит — другое дело...
— База может не знать ваших дел.
— Мы ничего не скроем, все доложим как есть.
Дайнюс уже поджидал меня шагах в сорока ниже. Я двинулся в его сторону, но, пройдя немного, обернулся и крикнул:
— До скорой встречи в Москве! Пригласи всех девчонок к нам в гости!
В 23 часа мы прибыли в лагерь и подсчитали, что весь поход длился 80 часов — со всеми блужданиями и повторным восьмисотметровым подъемом — с 5200 на 6000.
Приняв поздравления товарищей, легли спать. Служба призывала меня в Москву. Утром самолетом прибыли в Душанбе, и в тот же день я вылетел домой.
7 августа 74-го года в адрес Комитета физкультуры и спорта СССР прибыла телеграмма из международного лагеря «Памир». В ней говорилось о гибели швейцарской альпинистки Евы Изеншмидт. Причина: экстремальные метеоусловия, сложившиеся в районе пика Ленина.
Вечером того же дня мы с заместителем председателя комитета В. И. Ковалем вылетели в Ош. Прибыли ночью и немедленно связались по радио с лагерем. 8 августа в эфир вышли слова: «Случилось большое несчастье...»
«...2. Заболевание двух участниц в момент нахождения команды на вершине значительно осложнило положение группы и способствовало трагическому исходу.
3. Основной причиной гибели группы явились крайне сложные внезапно возникшие метеоусловия, ураганный ветер со снегом, резкое снижение температуры и атмосферного давления, отсутствие видимости...»
Из выводов официальной комиссии.
«...Сегодня 13 августа. Шагаем мы третий день. И осталось нас трое... Трижды три девять... А их было восемь. Нет. Сначала их было девять. Одна им не подошла — они единогласно ее отчислили... У Соколова рваная пуховка. Где он ее порвал? Интересно, если распахнуть пуховку, можно на ней полететь при сильном ветре? А если придумать гарпун и стрелять из него веревку с приспособлением, чтоб могла зацепиться?.. В любую непогоду, при нулевой видимости... Выстрелил — зацепилась. Подтянулся... И снова на сорок метров вперед... С такой штукой они, возможно, спаслись бы... Дурацкое солнце палит без меры... Кто это обвязал мне лицо марлей? Ах да... Только что подходил Давыденко и сказал, что на скуле у меня волдырь — солнечный ожог... Он нацепил мне повязку, а я не заметил, потом спохватился, хотел сорвать, но спохватился еще раз — они меня не пускали, а я обещал, что все будет в порядке... О'кэй. Американцы — крепкие ребята. У них все О'кэй. Когда я спросил, хорошо ли маркировали, сможем ли потом отыскать тело, они сказали: «О'кэй». После я видел, как плакал Шонинг... и у меня тоже все будет О'кэй — зря беспокоятся... Зачем я взял на себя руководство... Зачем?! Все верно... Так получилось... Где он заболел?.. Метров триста назад... У него, видно, не ладится с высотой... И сам же отправил его вниз вместе с сопровождающим... Все верно: нас было пятеро — теперь трое... Трое? Все верно — Давыденко, Соколов и я... Надо выйти вперед».