– Вы утомительны, Шарриак, – вяло проговорила Лоранс.
Но чувствовалось, что слушала она его внимательно. Он присел на корточки, пальцем провел черту на утоптанной земле.
– Раз: Карсевиль вступает в союз со мной, и мы вас выкидываем. Затем мы двое играем в финале. Это самое логичное. Ваш непристойный флирт предназначен противостоять этому.
– Да вы больны, Шарриак! – возмутилась Лоранс.
Он даже не услышал ее.
– Два: мадам Карре объединяется со мной. Мы устраняем Карсевиля. Эту гипотезу еще следует изучить. Мне это не очень выгодно, я и сам могу этого добиться. Но с другой стороны, я препятствую третьей гипотезе, и столкновение произойдет определенно мягче. Этим преимуществом я не могу пренебрегать. А вам, мадам, стоило бы подумать над этим. Три…
– Карсевиль и я против вас, – сказала Лоранс.
Шарриак поднял голову и улыбнулся:
– Вот видите, вам уже интересно… В-третьих, действительно, вы вместе против меня. Здесь возникает равновесие. О, не в силу наших взаимных качеств, не мне судить об этом, но, учитывая соответствующие балансы и положения в коммерции… Когда играешь в шахматы, смотришь на доску, а не на противника, который старается вас поразить. Только вот еще что… – Он поднялся, вытер палец. – Если вы это замыслили, значит, мы уже в финале. И если я замечу хоть тень зарождающегося соглашения между вами, то вынужден буду вас громить. Видите, я поступаю как НАТО, я предупреждаю. Будет как в Косово: руины, от которых никто не выиграет. Целуйтесь на здоровье на берегу озера, но меня не трогайте. Считайте это моей нотой.
Лоранс Карре недоверчиво посмотрела на него.
– Этого не может быть, Шарриак! – воскликнула она.
Он растянул губы в улыбке.
– Я все еще не понимаю причины вашей антипатии. Может, я напоминаю вам кого-то, кто вам не нравился? Здесь нет места чувствам, мадам Карре. Ни положительным, ни отрицательным. Только во Франции встретишь типов, которые улаживают ссоры охами и ахами. Любовь, ненависть, дружба… для этого есть другое место – свой дом. Здесь же мы все роботы. Никто не будет вам признателен за то, что у вас есть сердце. Вам платят за мозги. Покупают ваш ум, и ничего более. Я не желаю вам ни зла, ни добра. Я смотрю на шахматную доску. И на деньги, положенные на каждую клеточку. Я даже не знаю, сидит ли кто-нибудь за доской.
Шарриак повернулся ко мне, его указательный палец уперся мне в грудь.
– Но вы-то поняли. Объясните ей. Вот мое второе послание: если кто-нибудь из вас хочет идти со мной, милости прошу. Это в его интересах и в моих. Имеющий уши… – Он шутливо поклонился и закончил: – Надеюсь, я не испортил вам вечер. Желаю спокойной ночи.