Однако образы Слоупа и миссис Прауди явно принадлежат к сатирической традиции английской литературы.
Образ Слоупа, как и отношение к нему самого Троллопа, удивительно цельны. Все в нем, начиная с его противного липкого рукопожатия и жирно напомаженных височков и кончая его церковными интригами и любовными шашнями, вызывает в читателе омерзение, которому вполне сочувствует и сам автор. Упоминание о том, что после своего изгнания из Барчестера Слоуп, нимало не растерявшись, сразу же пристроился “утешителем” к благочестивой вдове богатого сахарозаводчика, завершает выразительным сатирическим финалом историю церковной карьеры этого “преподобного” подлеца. Слоуп может быть поставлен рядом с Пекснифом или Чэдбендом Диккенса как живое воплощение английского буржуазного ханжества.
Отношение Троллопа к образу миссис Прауди более сложно. “Она не только тиранка, задира, поп в юбке, мещанка, готовая отправить вверх тормашками на самое дно преисподней всех, кто с нею не согласен; но в то же время она добросовестна, ничуть не лицемерна, действительно верит в серный ад, каким грозит другим, и хочет спасти от него души тех, кто ее окружает”. Так писал о ней Троллоп. Но какова бы ни была личная искренность убеждений миссис Прауди, роль, которую она хочет играть в Барчестерской епархии, ежечасно порождает смехотворные осложнения, и всякий раз, как ее тяжелая поступь и суровый голос слышатся на страницах романа, мы знаем, что это не предвещает добра ни бедняге епископу, ни его подчиненным.
Показать и “христианскую добродетель, и христианское ханжество”,— так определял свои намерения сам автор “Барсетширских хроник”. Нельзя не заметить, что вторая часть этой программы удалась ему лучше первой.
По тому времени в чопорной викторианской Англии середины XIX века нужна была немалая смелость, чтобы представить служителей государственной, правящей церкви в таком недвусмысленно сатирическом свете, в каком появляются перед нами и никчемный епископ, и его властолюбивая жена, которая “тоже хочет стать епископом”, и капеллан Слоуп, который втайне намерен прибрать к рукам их обоих.
Рецензент, по поручению издателя Лонгмена ознакомившийся с рукописью “Барчестерских башен”, был шокирован “непристойностью” многих сцен романа,— в частности, по-видимому, тех, где фигурировали капеллан Слоуп и синьора Нерони. Троллоп пошел на мелкие уступки, но остался непреклонным в главном.
В изображении барчестерских церковных распрей в романе Троллопа отразилась действительная борьба различных идейно-политических направлений в тогдашней англиканской церкви,— и для тогдашних читателей это придавало “Барчестерским башням” прелесть особой злободневности. Оксфорд, с которым так тесно связаны в романе и архидьякон Грантли, и Эйрбин, был в ту пору центром так называемого “оксфордского движения”, возглавленного Ньюменом. Оксфордцы ратовали за усиление мистико-слиритуалистических тенденций в англиканстве, за восстановление средневековой обрядности в богослужении, уничтоженной Реформацией, и т. д. В конце концов некоторые из них перешли в католичество, а Ньюмен стал кардиналом католической церкви в Англии.