Зденек медленно выводил «Убит при попытке к бегству», очень медленно, словно нарочно мучая себя за прежнее равнодушие, словно желая хоть сейчас почерпнуть в этих мрачных словах гневную силу и волю к действию.
* * *
На рассвете Иолан открыла глаза. Она была уже не так бледна, как позавчера, но алые пятна на ее щеках не предвещали ничего хорошего.
Девушка не сознавала, где она находится. Снаружи слышались удары тяжелого молота, словно строят помост. «Карусель», — мелькнуло у Иолан. Сейчас лето, она живет у бабушки, к ним в селение приехала бродячая цирковая труппа в большом фургоне, на площади вырастет маленький «луна-парк»: перекидные качели, тир и карусель.
Как приятно постукивает молоток! Тук-тук-тук, эхо не поспевает за ним… Слышно, как сбросили доски… трах! И опять стук молотка, такой четкий этим летним утром; слушать бы его и слушать!
Сиделка Маргит видит, что Иолан открыла глаза.
— Что, маленькая? Хочешь кофе? — она подает кружку холодной бурды и поддерживает голову Иолан. Та по-детски выпячивает губы, чтобы дотянуться до кружки, пьет и сияющими глазами глядит туда, откуда доносится веселое тук-тук-тук. — Потом между двумя глотками переводит дыхание и произносит первое слово:
— Карусель?
Маргит не сразу понимает, задумывается, потом, сообразив, быстро отворачивается.
* * *
— С утра строите виселицу? Gar net schlecht! — говорит Россхаупт, входя в главные ворота, и улыбается плотнику Карльхену, который, опустив доску на землю, вытянулся перед надзирательницей в струнку. — Для кого же это?
— Не знаю, фрау надзирательница. Приказ комендатуры.
Тем временем возгласы «Achtung!» эстафетой достигают кухни, и Лейтхольд, прихрамывая, уже спешит с ключами навстречу надзирательнице. Россхауптиха входит в женский лагерь и принимает рапорт Илоны. Сегодня Кобылья Голова много спокойнее, чем в прошлый раз. Размашистым шагом она направляется к третьему блоку, откуда как раз выходит сиделка с ведром.
— Стой! — командует Россхаупт. — Почему у тебя красные глаза? Ревела?
Маргит не знает, что ответить.
— А ну, говори!
— Бедняжка Иолан… — шепчет сиделка, кивнув головой в сторону барака, — думает, что на апельплаце строят карусель.
И Маргит бежит дальше.
Россхаупт останавливается около Иолан, лежащей с открытыми глазами, которые сияют так, словно она глядит на рождественскую елку. Но вот она видит надзирательницу, и лицо ее тускнеет, веки опускаются.
— Не спит, — говорит Россхаупт, стараясь забыть о мертвой сестре, на которую так похожа эта девушка. — Открой-ка глаза, слышишь? Ты должна поправиться. Я так хочу!