— Спасибо, что проводил, — выдавила Саша из себя. — Пока.
Она взмахнула рукой на прощание и хотела уйти, но Ветхий поймал её ладонь и потянул к себе. Она снова в его объятиях, а по щекам уже слезы катятся. Костя вытирает их губами, осыпая поцелуями лицо.
— Я не могу без тебя.
От тоски в его голосе выть хочется. Их губы встречаются и расстаются, опять встречаются. Саша тонет в знакомых ласках, растворяется в его руках.
— Саш! Ты слышишь, я не могу без тебя! — в его голосе тоска отзывается мучительным рыком. Ладони ласково сжимают лицо, губы скользят по щекам, глазам, рту.
А она не может ответить и остановить проклятые слезы.
— Нам нельзя… Костя, пожалуйста… У тебя же есть Милена.
Он на секунду оторвался и с таким удивлением посмотрел.
— Саш, ты что серьезно думаешь, что у меня могло что-то быть с этой девочкой?
— Она… она тебя любит…
Саша всхлипнула.
— Я её тоже люблю, только не так. Она мне кого-то очень напоминала, а потом просто снесла своим напором. Я даже и не заметил, как она прочно обосновалась в моей жизни. Но у нас нет ничего и не будет. Да и как вообще может быть, если я тобой брежу…
— Павел Романович… он рассчитывает привязать тебя через Милену…
— Бред, Сашуль, Интеллигент мне строго-настрого запретил прикасаться к его племяннице. Да я и не смог бы… Она же ещё ребенок совсем. Ты мне нужна… Ты! Уже почти десять лет как нужна… Я понимаю, что ты не сможешь жить со мной, если я… если не завяжу, но и не могу… Просто не могу находиться с тобой рядом и не прикасаться. Возможно, раньше мог, но не теперь, когда знаю каждую родинку на твоем теле. Саш?!
Саша облокотилась о бетон арки. Его руки уперлись в стену, заключая в её в кольце рук. Саша закрыла лицо ладонями, чтобы хоть как-то совладать с эмоциями. Но это так трудно сейчас, когда хочется на шею кинуться и целовать, не размыкать объятий.
— Я люблю тебя.
Саша всхлипнула от давно ожидаемых слов, сказанных с такой мукой. Слов, которым теперь нет места в их отношениях.
— Посмотри на меня, пожалуйста, — едва слышно попросил он.
Саша несмело опустила руки и подняла заплаканное лицо.
— Скажи хоть что-то.
Да как она могла говорить, когда судорогой горло свело от рыданий.
— Даже если тебе уже по фигу — скажи.
— Ты никогда мне не будешь по фигу, — снова всхлип. — Я тебя люблю… да я только тебя и любила… Но… Костя, мы не можем… мы не должны…
— Это бред все, — зло рыкнул он. — Я дал тебе время, но мое терпение заканчивается. Я сейчас силой тебя верну, заставлю эти глупые мысли из головы выкинуть. Не должны… А мучиться мы так должны?
— Все равно ничего изменить нельзя. Мы больше не будем видится, и попустит постепенно…