Обычно она посылала за чаем рассыльного по имени Перси, но сейчас, без начальника, предпочла выпить дивный напиток не из пластмассового стаканчика, а из фарфоровой чашки. Захотелось ей и погулять, поглядеть витрины.
Когда Перси не бегал с поручениями, он сидел в особом закутке и читал комикс. Вызывали его звонком.
— Я ухожу, — сказала Мейбл, — очень скоро вернусь. Посиди-ка у меня. Если спросят хозяина, он уехал. Скажут что-нибудь, запиши. Да, когда снимешь трубку, говори: «Контора Скропа, Эшби и Пембертона», а не «Кто это»?
Минут через двадцать она вернулась. Перси сидел за столом. Ублаженная чаем, булочками и почтительностью, она бы погладила его по голове, если бы он не мазал волосы таким отвратительным маслом.
— Звонили?
— Один раз.
— Хозяина?
— Ага.
— Ты хоть им «ага» не сказал?
— Не-а.
— А кто звонил?
— Вроде Пал какой-то. Главное, нализался.
— Что?
— То. Надрался, как зюзя.
— Почему ты так думаешь?
— Порол черт-те что. Так вообще ничего, не икал. А порол т-а-кое!
— Какое?
— Скажите, говорит, что я запер девицу в стол. В средний ящик.
— Девицу?
— Ага. Минни О'Тюру.
— В ящик?
— Ну!
— Она не влезет.
— Разрубить, так влезет. А вообще-то насосался, как пылесос.
— Да, странные люди бывают, — заключила Мейбл. — Не буду беспокоить хозяина.
Перси с ней согласился.
В английских селениях, таких маленьких, что на почте продают сладости и мотки шерсти, а оазис кабачка — только один, самым важным человеком бывает обычно владелец большой усадьбы. Именно его считают особенно умным, даже если он — сэр Криспин; именно к нему несут свои горести и сомнения.
Это и сделал полицейский Эрнст Симмс на следующий день после того, как местный властитель вернулся из Лондона. Он прибыл в Меллингэм-холл, где его встретил дворецкий, бросивший на него суровый взор и получивший в ответ такой же. Они не очень любили друг друга.
— Привет, рыло, — сказал дворецкий. — Зачем пожаловал?
— Да уж не к вам, — сухо отвечал Симмс. — Хочу повидать сэра Криспина.
— А он хочет? — парировал дворецкий. — Ладно, иди, он в библиотеке. Я ему не завидую.
Библиотека располагалась на втором этаже. То была большая мрачная комната, где по стенам, в шкафах, стояли тома в телячьей коже, изданные в ту пору, когда читали о Боге, еще не обретя потребности в шпионах и мертвых телах. На сэра Криспина она всегда наводила мрак и скорбь, но было в ней и преимущество — туда не ходили постояльцы. Сиди и думай, никто не помешает.
К раздумьям его склонила недавняя удача. Вдохновленный Бернадеттой, он поставил все деньги на Братолюбие.
Да, Бернадетте он сказал, что больше не играет на скачках, но, в сущности, какая игра, если выигрыш предрешен? Взвесим факты. Уиллоуби только что проявил именно этот вид любви, мало того — лошадь принадлежит человеку, с которым они учились в школе, а наездника зовут Уиллом. Это ли не знамение небес?