— Бургундии.
— …Бурбундии, в благородном семействе. У его матери было шесть сыновей и дочь, которую та еще в младенчестве посвятила Богу. Третий сын, Бернард, красивый, утон-чен-ный, образованный юноша отличался высоким ростом, его белое лицо обрамляли золотистые кудри, голубые глаза лучились невиданной простотой и кротостью.
Гораций в гневе запнулся. Он плохо разбирался в святых, но вкусы свои знал. Что-то подсказывало: святой Бернард ему не понравится.
— Девчонка! — фыркнул он.
Мистер Бастабл изготовился миру явить нового Легри, когда в дверь негромко постучали.
— Простите, что прерываю, сэр, — сказал Робертс, дворецкий, почтительно замирая на пороге.
— Ничего, Бобби, я не в обиде, — великодушно заверил Гораций.
— В чем дело, Робертс?
— Профессор Эпплби к мастеру Горацию, сэр. Мистер Параден просит ненадолго отпустить его в библиотеку.
Новость вызвала всеобщее ликование. Гораций просиял, словно жители Гента,[12] получившие добрую весть, да и мистер Бастабл не огорчился. Он готов был, стиснув зубы, длить занятие еще час, но двери темницы внезапно распахнулись и впереди засияла воля.
— Конечно, конечно, — сказал он.
— Я тоже не возражаю, — объявил Гораций. Он радостно выбежал из застенка, а мистер Бастабл расправил плечи, с которых упало непомерное бремя, положил ноги на стол и закурил.
2
Почтенный профессор вошел десять минут назад и нарушил привычный распорядок мистера Парадена. Тот только что слез с лестницы и прибавил еще стопу к внушительной груде на столе, когда Робертс объявил посетителя.
С минуту мистер Параден чувствовал себя псом, у которого украли кость, по природная учтивость возобладала, и, когда профессор вошел, хозяин уже лучился улыбкой.
— Спасибо, что заглянули, — сказал он.
— Да вот, проезжал мимо, — сказал профессор, — и взял на себя смелость проведать нашего подопечного. Как он? Учится, конечно?
— Наверное. Присядите?
— Большое спасибо.
Профессор Эпплби блаженно опустился в кресло, утер белым платочком высокий лоб и расправил бороду. Сейчас он еще больше походил на малого пророка в хорошем настроении. Его кроткие глаза устремились на книжные полки, хищно блеснули и тут же приняли обычное благостное выражение.
— Теплый денек, — заметил профессор.
— Да, жара. Вам не душно?
— Ничуть. Я люблю запах старых книг.
Мистер Параден проникся новой симпатией к собеседнику.
— А как Гораций? — спросил профессор.
— Здоровье — лучше некуда, — отвечал мистер Параден. — А вот…
Профессор остановил его движением руки.
— Знаю, что вы сейчас скажете, знаю. У мальчика душа не лежит к занятиям.