Всякий, кто варил яйца, знает одну занятную штуку: вода, которая просто плевалась и буйствовала, достигнув точки кипения, внезапно утихает. Случилось это и с мистером Слинсби. Да, он зыркнул на гостей неподбитым глазом, но не вскочил и не укусил их. Да, он сжал тяжелую чернильницу, но тут же и отпустил.
— Сэр Джордж Пайк, издательство «Мамонт», — сказал Пилбем. — Мистер Слинсби.
— Это вы издаете «Светские сплетни»? — мрачно спросил хозяин.
— Среди множества других газет, — отвечал гость.
Мистер Слинсби сжал и отпустил чернильницу. Пилбем перешел к делу. Со старичком он уже поговорил.
— Нам удалось узнать, — начал он, — что у вас служит дочь нашего старого друга. Она ушла из дома.
— Амнезия, — вставил сэр Джордж.
— Именно, — поддержал Пилбем.
— Вот как? — зловеще и спокойно осведомился мистер Слинсби.
Сэр Джордж не собирался вести пустые разговоры. Он знал, откуда синяк, и хозяином гнушался.
— Я ее забираю, — сообщил он.
— Вот как?
— Бедная девочка нуждается в присмотре.
— Ах, вот как?
— Буду очень обязан, — властно вымолвил гость, — если вы ее вызовете.
Слинсби, чей разум во время беседы работал холодно и скоро, дождался своего часа. Кое-что — немного, но кое-что — урвать у судьбы он мог.
— Как же, как же! — сказал он. — Только ее нету.
— Она сюда вошла.
— Вошла — и ушла. Голова заболела.
— Она не выходила! — вскричал приметливый Пилбем.
— Докажите! — вскричал сэр Джордж.
— Прошу, — сказал хозяин. — Вот ключи от сейфа. Вот мой стол, ящики не заперты. Корзинка. — Тут его осенило:
— Видите ли, она воспользовалась той дверью. Ушла домой…
— Адрес знаете?
— Как же, как же! Эрлсфилд, Райский тупик, 7.
Место это он выбрал не случайно, недавно там кого-то убили. А вдруг, войдя во вкус, обитатели займутся его гостями? И вообще, места гнусные.
— Благодарю, — сказал сэр Джордж.
— Не за что, не за что.
— Мерси, — сказал Пилбем.
— Ну, что вы, какой пустяк!
Когда дверь закрылась, измученное лицо озарила слабая улыбка.
Глава X ОХОТА В ПОЛНОМ РАЗГАРЕ
Все, кому не лень, особенно — поэты, сетовали на равнодушие природы к человеческим бедам. Если бы у нее было хоть какое-то сердце, следующий день выдался бы мрачным и дождливым. Но нет; такого сияния Лондон не видел с прошлого лета. Тилбери-стрит, чьи обитатели по-прежнему рьяно варили капусту, плавала в солнечном свете, и настолько, что лошади понурили голову, а сильные мужчины, вывалив язык, считали минуты, чтобы успеть в пивную. Мостовую перед «Мамонтом» устилали золотые пластины, воробьи радостно чирикали — словом, природа не страдала.
В отличие от нее, как мы заметили выше, люди страдали, и первый из них — Перси Пилбем. Дожидаясь перерыва, он томился и маялся. Нет слов печальней, чем «почти, почти»; и мысли об упущенной удаче терзали его, словно ястребы.