– Позвольте я объясню. – По-английски он говорил с сильным акцентом, но вполне понятно. – Все детективы «Колб интернэшнл» отбираются крайне тщательно и имеют безупречную репутацию. Однако мы являемся не служащими фирмы, а как бы независимыми агентами. Мы получаем задание в местном отделении фирмы и потом отчитываемся за произведенные расходы. Больше от нас ничего не требуется. Таким образом, мы целиком полагаемся на собственные силы, до тех пор пока не запросим поддержки. Конфиденциальность – наше священное правило. Детектив и клиент всегда общаются только один на один. Надеюсь, вы по достоинству оцените эту практику, учитывая нынешнее положение вещей, когда любую информацию можно купить за деньги.
Жан Пакар поднял руку и, подозвав официанта, заказал стакан воды. Потом обернулся к Осборну и стал объяснять дальше принципы работы своего сыскного агентства.
Когда расследование завершено, рассказывал он, все материалы – записи, фотографии, включая негативы, – передаются клиенту. Детектив составляет отчет о затраченном времени и расходах и сдает в местное отделение фирмы «Колб». А клиент оплачивает счет.
Принесли воду.
– Спасибо, – сказал Пакар. Он отпил, поставил стакан на стол и взглянул на Осборна. – Теперь вы знаете, насколько честно, деликатно и безупречно мы ведем дела.
Осборн улыбнулся. Ему нравилась не только подобная система ведения дел, но и манеры и поведение детектива. Полу нужен был человек, которому бы он доверял, а Жан Пакар казался именно таким человеком. Плохой детектив мог бы спугнуть того типа и в результате все испортить. Существовала еще одна проблема, к которой даже сейчас Осборн не знал, как подступиться. Однако то, что затем сказал Жан Пакар, разом решало ее.
– Я мог бы спросить, зачем вам понадобилось разыскивать этого человека, но вижу, что вы бы предпочли не отвечать.
– Это личное, – коротко ответил Осборн. Жан Пакар кивнул, приняв ответ как должное.
Следующие сорок минут Осборн излагал то немногое, что ему было известно. Кафе на улице Сент-Антуан. Время, когда увидел его. За каким столиком тот сидел. Что пил. Тот факт, что тип курит. Маршрут, по которому он шел, когда думал, что его уже не преследуют. Станция метро на бульваре Сен-Жермен, куда нырнул, когда понял, что за ним гонятся.
Закрыв глаза, Осборн описывал Анри Канарака. Таким, каким видел его здесь, в Париже, несколько часов назад, и таким, каким запомнил с того дня в Бостоне. Жан Пакар почти не перебивал, лишь изредка задавал вопрос или просил уточнить какую-то деталь. Он ничего не записывал, только слушал. В конце Осборн набросал на бланке отеля портрет Канарака. Глубоко посаженные глаза, квадратная челюсть, широкий шрам, протянувшийся зигзагом по скуле от левого глаза к верхней губе, уши, торчавшие почти под прямым углом. Рисунок получился неумелым, будто его рисовал десятилетний мальчик.