Таинственное исчезновение (Глебова) - страница 5

— Так что же удерживало его в дальних краях? — спросил Петрусенко. — Ваше желание?

— Нет, наоборот, видя его настроение, я звала вернуться. Но он сразу принимал веселый вид, шутил, что стать уездными домоседами мы еще успеем, и вез меня дальше.

И недели не прошло после возвращения Захарьевых в имение, как Ксения ощутила перемену в муже. Энергичный, остроумный, душа компании, нежный и внимательный к ней — таким она знала его больше года. В Захарьевке Василий сделался меланхоличным, а иногда просто угрюмым. И впервые довел ее до слез пренебрежительным, раздраженным тоном. Правда, это было один раз, и раскаяние его казалось таким искренним, что она, конечно же, простила. И следователю не стала бы говорить — да только просил он не упускать подробностей. Он, заинтересовавшись этим моментом, спросил;

— Как вы думаете, что вызвало в Василии Артемьевиче такие перемены? Может, у вас был на эту тему разговор? Вы спрашивали его?

Да, Ксения пыталась помочь мужу, пыталась понять, что с ним происходит. Но он мрачновато отшучивался, а, замечая испуг в ее глазах, брал себя в руки, становясь ненадолго прежним — веселым и ласковым. Он сразу по возвращении рьяно занялся хозяйством. И молодая жена поняла, что таким образом он пытается лишить себя свободного времени — лихорадочно ищет себе занятие.

— Боже мой! — Ксения обхватила руками свои худенькие плечи, словно мерзла, — Я нынче почти уверена, что его настроение связано с его исчезновением!..

До конца дня Викентий Павлович ходил по имению. Барский дом был красив и ухожен. Еще утром, подъезжая по широкой, уложенной желтой плиткой дорожке к высокому крыльцу с колоннами и дубовой резной дверью, Петрусенко подумал, что тут живут люди если не богатые, то очень обеспеченные. Широкие гостиные с удобными креслами и маленькими столиками, каминами и картинами на стенах говорили о том же. Мебель кабинетов — Захарьева-младшего и покойного Артемия Петровича, была отменной, в шкафах книги на родном, а также на немецком и французском языках. Следователь посидел в кабинете нынешнего хозяина, просмотрел стопку деловых бумаг, полистал подшивку газет. Он еще не знал, что хочет найти, да и не искал — осматривался. Говорил с людьми. Три разговора показались ему интересными.

Дворецкий, давний слуга Артемия Петровича, находился неотлучно при старом хозяине в последние дни его жизни. Захарьев-старший уже не вставал, знал, что часы его сочтены, и позвал сына. Это случилось вечером, а, прожив еще ночь, под утро он умер. Но тогда, в темной комнате, при тусклых свечах он долго говорил с сыном. Дворецкий несколько раз за время этой беседы тихо заходил в комнату: приносил отвар из трав, давал хозяину выпить лекарство, подбрасывал дров в камин. Он слышал, что разговор шел о хозяйственных делах, о наследстве. Но последний раз, ненадолго войдя в комнату с питьем, он уловил надрывный полушепот больного: «Вася, я молю тебя, не повтори моей ошибки! Я виноват перед тобой — прости, но не повтори! Женись на Ксении, живи семьей… Обещай же мне…» Василий сидел на постели, прижимал руку отца к груди. Коротко оглянувшись, сказал хрипло: «Поставь, Макарыч…» Голос его дрожал…