Когда Илюша родился — крупный, совершенно здоровый и красивый с первых же минут, — Аделина Сергеевна сказала мужу:
— Вот что значит сельская девушка, выросшая на природе, на свежем воздухе и свежих продуктах! Ведь как переживала смерть своего пожарного, еле выжила, а ребенка, тем не менее, родила здорового!
У Ильи с первых дней рождения было все, что нужно. Марте выделили большую комнату со всеми удобствами, где и поселилась она с ребенком. Так как вскоре после родов она вернулась к своим обязанностям кухарки, мальчику наняли няню. Хотели взять и кормилицу, но Марта запротестовала. У нее груди стонали от прилива молока, и она хотела кормить сына сама. Через две недели от рождения Илюшу крестили, крестной матерью стала госпожа Карповская.
Алексей Кондратьевич не раз порывался сказать жене: «Дорогая, ты забываешь, что этот мальчик все-таки не наш сын…» Но он сдерживал себя, понимая, как истосковались ее душа и сердце по нерожденному ребенку. А со временем он и сам привык к тому, что по дому снует маленькое, забавное существо. Мальчик и в самом деле рос симпатичным и очень смышленым. У него уже была своя собственная комната, дорогие игрушки, прекрасная одежда. К няньке сначала присоединился гувернер, потом учителя словесности, математики, французского. Восьми лет Илья пошел в частную гимназию — престижную и дорогую. Учился отлично, и Алексей Кондратьевич уже подумывал, что со временем ему не трудно будет определить воспитанника на службу в свой департамент — парнишка умен и разнообразно одарен. А ведь надо же — из таких низов происхождением!
В двенадцать лет у человека не только уже сложившийся характер, но и умение многое подмечать, логически мыслить, делать выводы. Но при этом все же еще остаются детские романтические фантазии. Именно в двенадцать лет Илья по-настоящему стал верить в то, что в его рождении есть тайна. Иначе почему бы его так любили в доме Карповских, которые считаются как бы хозяевами, но в то же время относятся к нему как к обожаемому сыну. Особенно Аделина Сергеевна. Он давно уже называл ее «дорогая матушка», она сама как-то сказала ему: «Я тебе, Илюшенька, крестная мама, так что не зови меня мадам Аделью…» А вот ту, которая считалась его матерью и работала на кухне, он называл просто Мартой.
«Считалась матерью»… А почему бы и нет! — раздумывал Илья каждый вечер перед сном, лежа в постели с книгой. Потом приходила «дорогая матушка», целовала его в лоб, желала спокойной ночи и выключала ночник. Но мальчик еще не сразу засыпал, а продолжал придумывать себе родителей.