После фотографирования Вениамин потянул за рукав бригадира. Они отошли под деревья.
— Степ, такая штука, проявить мне надо… Может, и отпечатаю. Короче, надо исчезнуть. Завтра как штык с утра буду в лагере.
Азаров пожал плечами:
— Дело хозяйское. Гляди, чтобы не накостыляли…
Веня согнул руку, пощупал бицепсы.
— Я видел, как на тебя волком смотрели здешние ребята. Здоровые… — сказал бригадир.
— Пусть только полезут. Первый разряд. — Чижак похлопал по икрам и загоготал. — На длинные дистанции!
Степан усмехнулся:
— Другое дело. Валяй.
Гости и хозяева шумно и весело возвратились к столу. Отсутствия Вени сначала никто не заметил. Но тетя Капа воскликнула:
— А где наш любезник?
— В город отправился, — сказал Степан. — Пленку проявлять.
— Ой, неплохой паренек, этакий алюсник[6], — завздыхала старушка.
Через некоторое время змееловы засобирались домой. Петр Григорьевич предложил всем остаться заночевать. Эту идею горячо поддержал Василий.
— Надо ехать. Хозяйство наше без присмотра, — сказала Анна Ивановна.
— Тогда посидите еще, — попросила хозяйка. — За дочкой мы соскучились.
— Засветло надо добраться. А Зина пусть останется. — Анна Ивановна решительно встала. — Вернуться может завтра-послезавтра. Замена ей есть.
— Что вы, Анна Ивановна, я поеду. Работы много, — сказала Зина.
— Оставайся, оставайся, ты и так уже два выходных не использовала. — Кравченко улыбнулась. — А то на профсоюзном собрании мне как руководителю выговор объявят за нарушение трудового законодательства…
Зина нехотя согласилась остаться.
— Раз уж решили, с богом, — поднялся Петр Григорьевич.
На улице уже смеркалось. Степан с Олей первые подошли к машине. Азаров подсадил девушку в кузов.
— Степа! — крикнула с крыльца Анна Ивановна. — Иди сюда.
Оля присела на скамейку в темном фургоне, зябко кутаясь в свою синюю курточку с вязаным воротником и манжетами.
Вдруг через борт перемахнул Василий, вынул из-за пазухи бутылку и сунул ее в тряпье под сиденье. И только тут увидел Гридневу. Пузырев зачем-то снял кепку.
Оля улыбнулась:
— Что, Вася?
— Продадите небось?.. — вздохнул тот.
— Зачем же…
— И я говорю. Это ж форменная пытка над человеком. Такая закуска — пей не хочу! — Он извлек из кармана целлофановый пакет, от которого пряно пахло соленьями. — Понимаете?