— Вы не замечали, какие у них взаимоотношения с Азаровым?
— Азаров меня не интересует. Как начальник и человек — он хороший, — резко ответила Зина и отвернулась.
— А у вас какие отношения с Азаровым?
— Если что говорят, так это выдумки! — запальчиво сказала Зина.
Вера Петровна скрыла улыбку.
— Ну хорошо. Может быть, все-таки их отношения были несколько иными, чем, например, с другими членами экспедиции?
— Что она липла к нему — это точно, — выпалила девушка и, спохватившись, добавила: — Это вам каждый скажет. Не я одна замечала.
— Хорошо. Вы еще что-нибудь о Гридневой не помните?
— Не знаю, удобно говорить или нет…
— Смотрите сами.
— Как-то она переодевалась, я заметила: белье у нее заграничное. Нет, не такое, как у нас продают. У нас в универмаге тоже есть чехословацкое, гэдээровское… А у нее совсем особое. На трусах сзади обезьяна нарисована и не по-русски написано…
— Обезьяна, говорите? — улыбнулась Вера Петровна. — Это бывает. Человек в Москве живет. Там в магазинах много заграничных товаров.
— Я бы такие трусы не надела. Срамиться только, — решительно сказала Зина. — В бане бы все засмеяли.
— Зина, а что, Азаров при больших деньгах?
— Степан Иванович? Что вы! Деньги у него не держатся. Как только получит, сразу спускает все. Отсылает старикам и… — Зина замялась, — жене тоже. Поедем в город, а он норовит заплатить за всех. Вот Клинычев лежал в больнице, Степан Иванович не знал, что и купить ему, за раз рублей двадцать пять истратил… А недавно даже у Анван одалживался, чтобы родителям послать.
— А как сейчас у вас в экспедиции? Работаете?
— Работаем, — вздохнула Зина. — Как же иначе? Только переживают все очень. Анну Ивановну жалко. И Степана Ивановича тоже.
— Хорошо, Зина. Мы еще, если будет надо, встретимся. Только сами понимаете, здесь мы о разном говорили…
— Понимаю, товарищ следователь. Я никому ничего не скажу. Да и незачем…
— Тогда на сегодня все.
…Вскоре у Веры Петровны состоялся очередной разговор с Холодайкиным. Ознакомившись с материалами дела, врио прокурора остался недоволен темпами расследования.
— Заносит вас, Вера Петровна. Много разговоров. Допрос надо вести конкретнее. Поверьте мне, я тридцать лет на страже закона…
— Мне кажется, главное — установить контакт с допрашиваемым. Человек раскрывается тогда, когда он чувствует, что с ним говорят искренне, затрагивают близкую ему тему…
— И говорит то, что надо ему, а не вам как следователю, — перебил Алексей Владимирович. — Поглядите, например, — он хлопнул ладонью по раскрытой папке, — Кравченко. Сведений много. И совсем нет того, что нас с вами может заинтересовать.